– Ее, похоже, не радует перспектива добираться домой пешком.

Мой друг-конь стоял чуть позади, глядя поверх моего плеча. И фыркнул, совсем как человек.

Лицо Доя озарилось столь редкой для него улыбкой. Он был в полной мере доволен собой.

Лозан Лебедь спросил меня:

– Что ты ей сделала на этот раз?

– Не я. Дой. Он уничтожил ее транспортное средство. Теперь, кроме двух собственных копыт, у нее ничего нет, а ведь она находится за сотню миль от своего единственного друга. И Гоблин уже «подлечил» ей одну ногу, лишив возможности бегать и танцевать.

– Выходит, твоими усилиями у нас теперь еще один Хромой.

Он был достаточно стар, чтобы помнить эту Немезиду Отряда. Что я могла ему возразить? Улыбка сбежала с моего лица. Я частенько перечитывала те Анналы, потому что их писал сам Капитан, когда был еще молодым.

– Не думаю. Душелов не обладает тем концентрированным ядом и почти божественной злобой, которые были присущи Хромому. Она не такая одержимая, как он. В ней очень сильно хаотическое начало, в то время как он был воплощенное зло. – Я скрестила пальцы и показала их Лебедю. – Пойду-ка я лучше вперед и притворюсь, будто знаю, что делаю. Где Тобо?

– Уже давно впереди. Ты расстроила его.

Я заметила, что колонна возобновила движение. Это означало, что Тобо уже на Равнине, с Ключом в качестве защитного талисмана.

Мне было о чем подумать. Например, о том, что этот артефакт, который Душилы, очевидно, рассматривали как свою святая святых, на самом деле принесли с Равнины в наш мир предки нюень бао. Или вот еще интересная мысль – что мог значить Ключ для последнего неформального жреца нюень бао?

71

Что-то рядом с дорогой привлекло мое внимание как раз перед тем, как я достигла вершины холма и бросила первый взгляд на Сияющую Равнину. Это оказался маленький лягушонок, в основном черный, но с темно-зелеными полосами и разводами на спине. Глаза у него были цвета свежей крови. Он сидел, припав к слегка наклоненному обломку серовато-черной скалы. По-видимому, у него была повреждена правая задняя лапка, потому что, попытавшись прыгнуть, он просто завертелся на месте.

– Черт, откуда он взялся? Ведь предполагается, что здесь нет ничего живого.

Я рассчитывала на то, что тучи мух, которые преследовали животных, заметно поредеют, когда мы окажемся за пределами безопасной зоны.

– Этот тоже долго не проживет, – ответил Лебедь. – На него напала белая ворона. Думаю, она собиралась им закусить.

Он сделал жест в сторону белой вороны. Та настолько осмелела, что устроилась прямо на спине мистического жеребца, моего друга. Его, казалось, такая ситуация вполне устраивала. Он выглядел даже почти довольным!

– Я только что вспомнил, – сказал Лебедь. – Это может оказаться полезным. В прошлый раз, когда мы проходили здесь, Ворчун заставил всех, кто принадлежал к Отряду, прикоснуться своими нагрудными знаками и амулетами к черной полосе, которая тянется посередине дороги. Сразу же после того, как он дотронулся до нее наконечником Знамени. Может, это ничего и не значит. Но я – человек суеверный, и мне было бы спокойнее…

– Ты прав. Так будет спокойнее. Я недавно перечитала все, что Мурген рассказывает о своем путешествии. Он тоже считает это хорошей идеей. Тобо! Остановись!

Я не думала, что из-за шума, создаваемого движущейся колонной, он услышит меня, но надеялась, что люди передадут ему. Я еще раз взглянула на злополучного лягушонка, удивляясь тому, что ворона позволила ему уйти. И тут же заторопилась вперед, догоняя нашего недавно оперившегося колдуна.

Колонна остановилась – до Тобо дошел мой приказ. И на этот раз он решил выполнить его.

Его мать и бабка держались рядом с ним, чтобы он, не дай бог, не отколол что-нибудь. Это явно вызывало у него раздражение. Он уже давно обогнал бы всех, если бы не Сари и Гота…

Ах! Насколько я помню, у Мургена были точно такие же проблемы с Копьем Страсти.

Бросив мельком первый взгляд на Равнину, я испытала чувство благоговейного ужаса. Ее безбрежность не поддается описанию. И на всем этом невероятном пространстве она была ровной, как стол. Сплошные бесконечные напластования серого на сером, на фоне которых дорога выделялась лишь потому, что была чуть темнее. Никаких сомнений – чем бы ни была эта Равнина, она представляла собой один громадный артефакт.

– Остановись, Тобо! Не ходи дальше, – крикнула я. – Мы едва не упустили кое-что из вида. Прикоснись Ключом к черной полосе, которая тянется по центру дороги.

– Какой черной полосе?

– Сейчас она стала почти незаметна, – сказал Лебедь. – Но если постараться, ее можно разглядеть.

Никуда она не делась, вот она, тут.

– Иди сюда, здесь хорошо видно.

Тобо с явной неохотой попятился назад. Может быть, следовало поручить нести Ключ Готе. Вряд ли она способна обогнать кого-то из нас.

Я устремила взгляд вдаль, за спину Тобо, и почувствовала, что меня саму тянет поторопиться. До братьев теперь было рукой подать… Над Равниной начали собираться густые темно-серые облака. Мурген говорил, что здесь это происходит частенько, хотя и нельзя сказать, чтобы всегда. Сколько я ни вглядывалась, так и не увидела никаких признаков разрушенной крепости, которая должна была находиться впереди в нескольких днях пути. Мне удалось заметить лишь множество каменных столпов – только они и нарушали монотонную гладкость Равнины.

– А, вот она! – закричал Тобо, указывая вниз, и с размаху – вот идиот! – ударил киркой по поверхности дороги.

Земля содрогнулась. Не так сильно, как бывает при землетрясениях, которые пришлось пережить многим из нас и которые опустошили половину Страны Теней. И все же достаточно сильно, чтобы люди ощутили толчок, и чтобы это вызвало среди них всякие толки, и чтобы животные выразили свое неудовольствие.

Утренний свет причудливо залил Равнину, все каменные столпы заискрились. Люди заахали и заохали. Я сказала:

– Вот, наверно, почему ее называют Равниной из Сияющего Камня.

– Не думаю, – возразил Лебедь. – Правда, я могу и ошибаться. Не забудь, что я сказал о нагрудных знаках Отряда.

– Помню.

Тобо вытащил кончик кирки из дорожного покрытия. Земля снова содрогнулась, так же мягко, как в прошлый раз. Когда я подошла к нему, он удивленно смотрел вниз.

– Дрема, она исцеляет сама себя.

– Что?

– Когда я ударил, кончик кирки проткнул дорогу, точно она… мягкая. А когда я вытащил кирку, дыра тут же сама затянулась.

Лебедь заметил:

– Центральную полосу теперь лучше видно.

И правда. Может быть, причиной тому был ослепительный солнечный свет.

Земля задрожала снова. Тональность голосов за моей спиной изменилась, теперь в них слышались испуг и даже благоговейный ужас. Я оглянулась.