– Не спрашивайте, почему я здесь. Старик велел, я приехал. А на кой ляд, это его секрет.
– Что еще новенького? – спросил Бадья. – А то ведь от него ни черта не добьешься, а ежели что и скажет, так соврет.
Я огляделся по сторонам. Почва здесь казалась довольно твердой, да вдобавок еще и сухой. Палаток было куда больше, чем земляных нор. Однако в целом лагерь выглядел плачевно, хотя я видел флаги и вымпелы батальонов, еще год назад славившихся отменной дисциплиной.
– Неужто боевой дух совсем пал? – спросил я.
– Сам видишь.
– Но, как я слышал, Новая Дивизия понесла в минувшую ночь меньше потерь, чем кто бы то ни было.
– Ты Знаменосец, – сказал Зиндаб, – и болтаешься в этом дерьме большую часть жизни. Сам должен знать, что боевой дух зависит не от того, что происходит на самом деле. Главное, как люди это воспринимают.
Что верно, то верно. Люди верят тому, чему им хочется – хоть хорошему, хоть плохому, хоть никакому. Факты не имеют к этому никакого отношения.
– Не знаю, стоит ли говорить об этом ребятам, – сказал я, – но мне сдается, что он настроен довольно скоро двинуть туда.
Бадья окинул взглядом неприветливый склон.
– Мозги мне пудришь?
– А ты ему не поверил, когда он говорил, что направляется именно туда? Старик никогда не делал секрета из того, что хочет добраться до Хатовара. К тому все и шло, с того дня, как мы свалили из Курганья.
Кажется, с тех пор прошло полжизни.
– Кажется, – угрюмо заметил Иси, – черта с два ты найдешь здесь парня, который верит в эту байку.
Он служил в Отряде не так давно, как Бадья, но в данном случае попал в точку. По-моему, кроме самого Старика, мало кто верил в существование Хатовара, и уж во всяком случае никто туда не стремился. Солдаты шли, куда их вели, потому что им просто не оставалось ничего другого, кроме как следовать за Знаменем. Каждый прожитый день был своего рода подарком, а где нас застанет ночь, не имело особого значения.
– Прошлой ночью пало последнее препятствие, – сказал я. – Госпожа заполучила Длиннотень, завернутого, словно подарочек на именины.
Я снова огляделся по сторонам: всюду, куда бы ни падал мой взгляд, люди занимались делом. На меня многие посматривали с подозрением: от появления штабной крысы не приходилось ждать ничего, кроме лишних неприятностей.
Свет казался каким-то странным, он мало походил на обычный дневной свет.
– Чем они занимаются? – спросил я, указывая на парней, рывших какой-то окоп. Против Теней эта хренова яма помочь явно не могла. Нужна она была, как быку сиськи.
– Хоронят ребят, погибших прошлой ночью, – пояснил Бадья.
– А… Слушайте, парни, пока не началась заварушка, держитесь поближе ко мне. Ну а остальные пусть занимаются своим делом.
– Мы с Иси много сделать не можем, – заявил Зиндаб. – Разве что присмотреть, что к чему.
У него была столь невозмутимая рожа, что я ему чуть ли не поверил. И подошел к братской могиле.
Они рыли траншею, потому как это был лучший способ убрать под землю множество мертвых тел. Я опустился на колени и прощупал пальцами почву. Несмотря на недавний дождь, она оказалась сухой.
– Тут что, дождя не было? – спросил я.
– Холодно, – отозвался Иси, – вода попросту замерзает.
Я поднял глаза и уставился за Врата Теней. Сразу за нашим кладбищем земля становилась совершенно пустынной. Кое-какая растительность имелась и выше, но она была чахлой и унылой.
На телах погребенных солдат по большей части были видны явные следы воздействия Теней. Все они скрючились, окостенели, кожа основательно потемнела. У каждого рот был искривлен в отчаянном крике. Тела скрючились, да так, что выпрямить их не имелось ни малейшей возможности. Вокруг вились вороны, но солдаты их отгоняли. Почувствовав под ногами твердую почву, я оглядел склон. Казалось, будто сам камень превратился в жидкую, слоями твердевшую от холода грязь.
– Кажется, дождя больше не будет, – заявил Бадья. А дождь неизбежно влек за собой появление новых оврагов и прочих щелей. Интересно, а не способствуют ли всякого рода канавы распространению Теней. Впрочем, скорее нет. В противном случае Тени уже заполонили бы весь мир.
Мне не попадалось на глаза ни единой записи о тех временах, когда Врат Теней не существовало. Видимо, они были воздвигнуты в незапамятные времена, хотя ни одна местная религия – насколько я мог в этом разобраться – не придавала им особого значения. В священных текстах речь шла о каких-то «блистающих камнях» и прочей дребедени, а добиться чего-то конкретного не представлялось возможным. Свои идиотские догмы таглиосцы не собирались обсуждать с кем бы то ни было.
Хоть я и плевал на всех богов, мне захотелось произнести краткую гуннитскую молитву за всех умерших. Лишь после того я двинулся вверх по склону, чтобы взглянуть на источник нашей головной боли. Тай Дэй посмотрел на меня с одобрением. Должно быть, я поступил правильно.
– Помоги мне установить эту хреновину, – попросил я Тай Дэя, водружая Знамя в нескольких ярдах ниже того места, где хлопотала рабочая команда. Тай Дэй наваливал камни, чтобы укрепить основание древка. Затем мы поднялись повыше. Некогда здесь находилась самая настоящая крепость, и ворота были самыми настоящими, чего я не мог рассмотреть во время моих вылазок в мир духов. Теперь там оставался лишь заросший травой фундамент. Все прочее обвалилось много веков назад. А рассыпавшиеся камни растащили наши солдаты для устройства своих землянок и блиндажей. Видимо, эти парни, хотя и побаивались каких-то древних кошмаров, но были куда храбрее большинства здешних жителей. В который раз я задумался о том, каким долгим может быть страх. И о том, не связана ли со всем этим Кина. Уж не просачивались ли ее ужасы во сны всякого, знавшего слово Хатовар?
Спрашивается, почему у меня поджилки не трясутся? Может потому, что я слишком туп, чтобы бояться того, чего следует. Использованный для строительства крепости камень – сероватый песчаник – должно быть, был привезен невесть откуда. Ни на самом склоне, ни в окрестных землях подобного материала не встречалось. Не походил он и на привозной камень, из которого строил свою цитадель Длиннотень.
Я оглянулся в сторону Вершины. Клонившееся к закату солнце, скользнув под облака, высветило южный фасад твердыни: стену, которую Длиннотень фактически завершил. Металлические символы и письмена вспыхивали под солнечными лучами грозным, источающим силу светом. Все еще грозным, несмотря на падение их творца.
– Выглядит впечатляюще, – заметил я.
– Может и так, только нам от этого никакого проку, – отозвался Иси. Бадья хмуро кивнул в знак согласия. А Зиндаб – как я только что заметил – и вовсе куда-то испарился.
– А эти парни чем занимаются?
Вспомогательные команды размечали склон цветными линиями из толченого мела, восстанавливая смытые дождем и нанося новые.