– Пошлите за Карзой, потом возвращайтесь сюда, – велел он Хадрибеду. – Имейте в виду – никакие задержки и отговорки не допустимы.
– А остальных вызвать?
– Сначала Карзу. Прежде всего я хочу поговорить с ним, – Бел-Сидек оставил Хадрибела выполнять поручение, толкнул дверь, зашел.
Он потянул носом воздух, но не почувствовал запаха, который уловил Хадрибел. Впрочем, прошло немало времени, запах мог выдохнуться.
Могла ли женщина побывать здесь в промежутке между уходом Карзы и приходом Хадрибела? Чушь! Какая женщина? И с какой целью?
Бел-Сидек пересилил себя и открыл дверь спальни.
Старик казался совсем маленьким и хрупким. Похоже, что перед смертью он ужасно рассердился. Нет, не то. Бел-Сидеку знакомо было это выражение. Он умер раздраженным. Значит, Генерал знал посетителя – если, конечно, его действительно кто-то посетил.
Простыня была смята, словно Генерал покорился судьбе лишь после отчаянной борьбы. Ночная рубашка распахнулась на груди, обнажая болезненно-желтую кожу и… что-то черное.
Бел-Сидек одним пальцем отодвинул грязную материю.
На груди старика, у сердца, чернел отпечаток руки, изящной руки. Великоватой для ребенка, но слишком маленькой для мужчины. Бел-Сидек долго изучал его.
Дурной, очень дурной знак. Если он действительно оставлен убийцей, им не миновать серьезных неприятностей.
Точно такого знака бел-Сидеку еще видеть не случалось, но похожих он встречал немало. Отпечаток напомнил ему метки колдунов-убийц. Раньше, до завоевания Кушмарраха, часто находили трупы с черным клеймом на груди, но при геродианской власти это прекратилось. Кадо с приспешниками вообще запретили колдовство.
Бел-Сидек не слышал, чтоб в городе тайком практиковал кто-нибудь из черных магов. И ведьм не стало, разве та, что привез с собой новый градоначальник. Неужели она… Вряд ли. Знай геродиане, где скрывается Генерал, они бы убрали его другим способом. Устроили бы из казни предводителя Живых многолюдный, торжественный спектакль, какие устраивались в прежние времена, пока миролюбивый Арам не вытеснил свирепого Горлоха.
В ожидании Карзы бел-Сидек присел к письменному столу и принялся обдумывать, как облегчить Живым переходный период. Мысли его бродили вокруг тайного суперагента Генерала, он отгонял их, но упорно возвращался к тому же. Если верить старику хотя бы отчасти и человек этот в самом деле настолько искусен, Живые могут использовать его как орудие возмездия.
Нет, месть потом. Сначала – добиться устойчивости, не допустить паники.
Без стука вошел Карза, не выспавшийся и в поганом настроении. Он начало было жаловаться, но бел-Сидек молча показал на спальню.
– Будь я проклят! – вскричал Карза. – Когда?
– Между вашим уходом и возвращением Хадрибела. Если только вы не оставили его в плохом состоянии.
– Да он был здоров как бык. Что случилось?
– Хадрибел вам ничего не рассказал?
– Рассказал.
– Но я выяснил кое-что еще. – Бел-Сидек снова отвернул ворот ночной рубашки старика. – Что скажете?
Карза уставился на отпечаток ладони, покачал головой.
– Значит, они знали, что надвигается… – пробормотал он.
– Что?
– Генерал на всякий случай ввел меня в курс дела, сообщил планы относительно Кушмарраха. Кто-то решил не дать им свершиться.
– Какие же это планы? Карза покачал головой.
– Не могу сказать. Генерал был решительно против, он настаивал – бел-Сидеку ни слова. Предполагалось, что этим вопросом займусь я, а вы будете главным во всех остальных. Я разделяю точку зрения Генерала, но не могу аргументировать ее, не открывшись вам.
Бел-Сидек понял, что спорить не имеет смысла. Он решил не тратить зря время, а попытаться лучше определить, в какой временной промежуток произошло убийство. Но Карза не помнил, когда именно ушел. Возможно, Генерал был один не больше десяти минут, а может, и все тридцать.
Вошел Хадрибел.
– Я вызвал атаманов, – сказал он, – скоро рассветет.
– Ничего, они сойдут за убитых горем родственников, – успокоил его бел-Сидек. – Да, пожалуй, остановимся на этой версии.
– Зенобел не придет, – вмешался Карза.
– Почему?
– Старик послал его… Черт возьми, нет смысла скрывать – вам все равно не уйти от последствий.
– Каких еще последствий?
– Новый градоначальник велел выкинуть вдову из дому – чтоб вселиться туда самому. Старик послал Зенобела разобраться с людьми Суллы.
– О, великий Арам! А нас он призывал сидеть тише воды ниже травы, чтоб геродиане поверили в распад Союза.
– Он не мог поступить иначе.
– Понимаю, но…
Хадрибел отозвал бел-Сидека в сторону.
– Можно переговорить с вами лично? Бел-Сидек отошел к камину, Карза насупился: такая бесцеремонность пришлась ему не по вкусу.
Бел-Сидек начал разводить огонь: пора было готовить завтрак.
– В чем дело? – спросил он Хадрибела.
– Пока я ходил с поручениями, до меня дошло несколько слухов. Во-первых, дартары всю ночь напролет дежурили в лабиринте. Во-вторых, когда мы с некоей целью вывели предателя из дома и доставили в указанное место, жена его тоже отлучилась. Наш человек потерял ее в тумане – где-то тут поблизости, в этой части улицы Чар. Обратно ее проводил неизвестный нам мужчина, они вернулись несколькими минутами раньше шпиона.
– Чем он, черт побери, занимался?
– Не знаю. Старик велел завязать ему глаза, доставить на угол переулка Скар и сдать на руки новому провожатому. Сам я побежал по другим поручениям.
– Мы с ней потолкуем. Хотя вряд ли эта женщина виновна в смерти Генерала.
* * *
Чаровница растолкала Торго.
– Мне нужен Ишабел бел-Шадук. Знаешь, где его нора?
– Да, госпожа. Но зачем…
– У меня есть для него работа.
– Госпожа, подозреваю, Ишабел во всем согласен с Эйзелом, спорить не хочет и потому прячется.
– Хоть из-под земли достань! Скажи, он может запросить любую цену. И больше поручений не будет, это последнее.
– Госпожа?
– Я нашла, нашла его, Торго! Случайно наткнулась там, на улице Чар: мы у цели, Торго, осталась самая малость. Но евнух почему-то не разделял ее восторгов.
– Еще три-четыре дня, Торго, – и все станет как раньше. Отчего ж ты такой угрюмый?
– Боюсь, мы привлекаем слишком много внимания…
– Фу! Кругом одни трусливые старые бабы! Приготовь бумагу и перья. Я напишу указания, которые ты передашь Ишабелу. Затем мы испытаем мальчишку, которого требуют Живые, – просто убедимся, что это не последнее воплощение Алы-эх-дин Бейха.