* * *
Йосех заметил, что они болтают уже несколько часов. Девушка преодолела робость и трещала без умолку. Ясно было, что дома ей редко когда удается высказаться. Она изложила Йосеху свое мнение по всем возможным вопросам. Ему оставалось лишь улыбаться и кивать – чтоб она не смутилась снова и не убежала.
Наконец вернулся Меджах. Он скорчил выразительную гримасу, возвел глаза к небу и уселся рядом с Ногахом. Помолчал немного, потом прицокнул языком и покачал головой:
– Ты не поверишь. По правде сказать, мне и самому верится с трудом. Но я был там.
– Удача улыбнулась тебе?
– Мало сказать! Я стал баловнем фортуны. Если б я мечтал о золоте, то превратился бы в первого на свете богача.
Ногах насмешливо покосился на него.
Из лабиринта вышли два каменщика: понадобились еще кирпичи. Что там такое происходит, недоумевал Йосех. День, вопреки ожиданиям, выдался спокойный. Не было захвачено ни одного пленного. Меджах предположил, что темные личности ускользнули из лабиринта под покровом ночи. Вполне вероятно, согласно буркнул Ногах, – в его отряде, мол, сплошные лентяи. Йосех подозревал, что они вчера захватили всю возможную добычу: в лабиринте изначально было не так уж много народу.
Меджах завел с Арифом игру в “отнималки” – отнимать надо было апельсин, который кто-то из дартар стащил у одного из городских зеленщиков. Мальчик оказался ужасно неуклюжим – все боялся, что ему сделают больно. Йосех подумал, что родители, должно быть, чересчур трясутся над ним. Вейдин невесть как носятся со своими ребятишкам. У дартар это не принято.
Показался Мо'атабар. Он в одиночестве спускался с холма. Ногах подошел, начал что-то говорить ему.
Стафа решил вмешаться в игру. Правила карапуз понял по-своему. Он отнял апельсин у Меджаха и братишки и, заливаясь смехом, носился с ним между ног верблюдов Меджах поймал малыша, ухватил и попробовал подкинуть – но передумал и опустил на землю.
– Уф! Ну и тяжел ты, братец! Возьму лучше кого-нибудь другого Стафа, так и не выпустив из рук апельсин, побежал в дом.
– Мамочка! Я устал! – кричал он так громко, точно на самом деле решительно никакой усталости не чувствовал.
– Я лучше пойду, – спохватилась Тамиса. – Дел по горло, а матушка и без того раздражена. Идем, Ариф.
Йосех попрощался, проводил их глазами. Он понимал, что, предпочтя общество Миш, жестоко разочаровал Арифа Но что тут поделаешь? И как объяснишь?
Мо'атабар пошел дальше. Ногах вернулся и сел на прежнее место. Он, очевидно, был чем-то озабочен.
– Ну? – спросил Меджах.
– Джоаб. Он забирает пятнадцать сотен и отправляется в погоню за турками.
Чешуйчатое существо в животе Йосеха пробудилось от спячки и начало извиваться.
– Мы тоже идем?
– Нет. Мы продолжим играть в Фа'тадовы игры Он посылает только конницу. Хочет успеть вклиниться между турками и стадами. Так, на всякий случай.
Йосех попытался скрыть облегчение. В нем не было ничего позорного, но юноше не хотелось показывать свое равнодушие к славе и отвращение к дракам и бешеным скачкам в дождь и бурю.
Тучи потихоньку сгущались. Но вейдин не обращали на это внимания. Значит, дождя скорее всего не будет. А жаль.
* * *
В городе черт знает что творилось. Все воинские подразделения пришли в движение – они подтягивались к Летним воротам, откуда с первыми лучами солнца предстояло выступить в поход. Эйзелу не нравились эти перемещения: они мешали с должной тщательностью соблюдать меры предосторожности.
Что-то будет завтра, когда в Кушмаррахе останется лишь сильно ослабленный гарнизон? Неужели безумцы из числа Живых не удержатся и дадут знать о себе?
Эйзел почуял нечто неладное. Непонятно что, непонятно где. Просто укол беспокойства. И потому неприятно вдвойне: неизвестно, откуда ждать удара.
Он занял наблюдательный пост неподалеку от дома Ишабела бел-Шадука в северном Шу и с час следил за входной дверью. Ишабела посетили несколько человек. Двух головорезов Эйзел узнал. Ребятки из тех, что ради денег готовы решительно на все.
Эйзел понял, чем занимается бел-Шадук. И это ему тоже не понравилось. Он думал, что у Ишабела хватит здравого смысла держаться в стороне. Но золото и женщины способны ослепить даже самого благоразумного мужчину.
Время между тем шло. Пора идти, если он хочет успеть сделать все дела за Осенними воротами и вернуться засветло.
Эйзел нагнал кавалькаду с гробом Генерала километрах в трех к востоку от дартарского лагеря. Новый Генерал-калека указал ему на крытую повозку с телом старика.
Эйзелу стоило лишь взглянуть на черную метку – и подозрения его превратились в уверенность.
Проклятая женщина спятила вконец! Она ведь предаст город огню!
Самое скверное – Чаровнице до этого и дела нет.
Эйзел выбрался из повозки и прошел в конец процессии – переговорить с ехавшим верхом на осле калекой. Какое падение! При Дак-эс-Суэтте он небось скакал на чистокровном жеребце.
– У меня возникли некоторые соображения. Теперь я знаю, откуда начать поиск.
– Откуда? Кто это сделал?
– Я сообщу вам, когда буду знать точно. Кстати, у меня предложение – не закапывайте старика, сожгите его.
– Это в обычае последователей Горлоха, но не Арама.
– Слушайте, сколько людей будут оплакивать своего возлюбленного Генерала? И сколько, по-вашему, шансов, что все они сумеют держать рот на замке, не проболтаться, кого и где хоронили? Слух дойдет до Кадо, старика откопают – и пошло-поехало…
– Хорошо, я подумаю.
Упрямый дерьмец. Напрашивается на неприятности.
– Обратите внимание на нового градоначальника и его ведьму. Тут все не так просто, как кажется. Подробнее обсудим при встрече – я тороплюсь.
Эйзел развернулся и зашагал на запад.
Дорога была запружена народом. Много, слишком много людей. Присутствие скольких из них объясняется похоронами? Эйзел вгляделся в лица. Некоторые он узнавал. Он запоминал каждого встречного. Это вошло в привычку, Эйзел следовал ей всегда, порой бессознательно. Сейчас его взгляд выхватил из обычной толпы нищих и бродяг у Осенних ворот два лица. Одного из этих людей он впервые заметил поблизости от жилища Ишабела бел-Шадука. Второго видел в коридорах Дома Правительства.
Так-так.
Эйзел не дал им поохотиться всласть. Он пошел к Муме и весь остаток дня и начало вечера провел в трактире – ел, размышлял и, неторопливо, старательно подбирая слова, сочинял длинное послание генералу Кадо. Потом вручил письмо младшему отпрыску Мумы, сообразительному и проворному мальчишке, и расслабился за кружкой темного пива. Перед ночной работой не помешает чуток передохнуть.