Положение стало еще хуже.
«Пруссаку» пришлось отступить. Акулы усилили атаку на «Ассирийца». «Габсбург» принял контакт реального времени и занял место «Пруссака».
Эсминцы флота оказались гораздо эффективнее рыбачьих траулеров. Их огневой заслон был практически непреодолим.
– Прорыв! Прорыв! – закричали голоса где-то вдали.
Мак-Кленнон только позже понял, что означали эти возгласы. В этот момент он думал, что акулы одержали победу. И только потом, когда возликовал Головастик, до него дошло, что поток обратился вспять.
Акулы начали кидаться друг на друга и сотнями гибли в этой дикой безжалостной грызне. Победители искали новых жертв. То тут, то там хищники уже обращались в бегство.
Через полчаса единственными красными точками, горящими на просторах космоса, были гаснущие и распадающиеся куски акульих тел. Космос кишел пожирателями падали, которые пришли сюда следом за акулами. Головастик гоготал, как подросток над неприличной шуткой.
– Нам удалось, в очередной раз удалось, человек-друг Мойше! Даже когда это было невозможно. Великолепно! Лучше и придумать нельзя. Могу биться об заклад, стадо и траулеры избавлены от акул на всю оставшуюся историю человечества. Здесь погибло так много…
– Мойше? – вмешалась Клара. – Ты в порядке? Нам надо тебя выводить. Ты и так пробыл слишком долго.
Мак-Кленнона охватила печаль. На мгновение он не мог обнаружить ее источник, а потом понял. Головастику жаль его отпускать. Звездная рыба знает, что это уже навсегда.
– Не знаю, что и сказать, Головастик. Мы ведь уже прощались.
Головастик придумал какую-то хилую шутку. Мак-Кленнон с натугой рассмеялся.
– Не очень?
– Не очень. Помни меня, Головастик.
– Всегда. Человек-шпион с твердого шарика останется бессмертен в памяти стада. Будь счастлив, человек-друг Мойше. Помни, существует и надежда взять верх над убийцами миров. Старейшины велели мне это тебе передать. Мы помним их по другим галактикам. Там их удалось остановить.
– В других галактиках?
– Со временем они приходят в каждую галактику, человек-друг Мойше. Они инструмент Первой Расы, народа из твердой материи, который явился прежде остальных. Они не стареют и не умирают. Они не рождаются, как вы, а появляются из машин-инкубаторов, их собирают по кускам уже взрослыми. Это искусственные твари. Они не думают, как вы. Они знают только свою цель.
Мак-Кленнон почувствовал, как Головастик пытается использовать понятия, чуждые сознанию звездной рыбы. В том, что ему пытались поведать, ощущалась некая древняя, изначальная мудрость. Казалось, Головастик пытается придать старому грозному преданию относительную точность и краткость современной человеческой мысли.
– Они завоевывают миры, которые можно было бы приготовить для Первой Расы. Но Первая Раса исчезла, она не может ни использовать эти миры, ни прекратить работу своих инструментов. Она исчезла еще до рождения вашей родной звезды.
– Кто построил Звездный Рубеж? Ты знаешь?
– Как вы и думали, маленькие люди из твердой материи. Те, чьи кости вы обнаружили. Они враждовали с Первой Расой. Они выиграли сражение, и все же им пришлось бежать от инструментов врага.
– Но…
Головастик отвечал на его вопросы прежде, чем он их задавал.
– Они тоже стары, человек-друг Мойше. Они бегут, а убийцы миров идут по пятам. Это не первый раз они проходят через нашу галактику. Вы ничего не знаете о Звездном Рубеже. Он древний. Древнее, чем камни Земли. Враги губителей миров – всего лишь тени прошлого. Они исчезают, бегут прочь, редеют, но всегда оставляют за собой цепочку ловушек для своих врагов. Стадо издревле их знает, Мойше, человек-друг, мы столкнулись с ними еще в прежнюю эпоху, когда галактики бывали моложе и ближе друг к другу, а наши отцы бороздили соединяющие их потоки.
– Ты становишься поэтом.
– Все мы переплетаемся, человек-друг Мойше. Все переплетаемся.
– Мойше! Нельзя больше медлить! Еще никогда голос Клары не казался таким отдаленным. Мак-Кленнон почувствовал ее тревогу.
– Контакте?? Говорит связь. Мы кончаем передачу.
– Контакте?, слышу. Головастик, я…
– Возвращайся к себе, человек-друг Мойше.
Ты будешь помнить.
Последняя фраза звездной рыбы озадачила Мак-Кленнона. Что он будет помнить?
Что-то обрушилось на его сознание. Эта волна крушила все на своем пути. Он в ужасе щелкнул аварийным переключателем. «Головастик, друг мой…» – это была последняя отчаянная мысль, потом его накрыла темнота.
Боль!
Всепоглощающая боль, хуже, чем мигрень. Голова просто раскалывается на части.
Он закричал.
– Держите его! – крикнул кто-то. Он бился, стараясь сбросить удерживающие его руки. Что-то вонзилось в тело. От места укола потекло теплое умиротворение. Боль начала стихать. Вскоре он уже смог открыть глаза. Свет уже не пугал его.
– Вернись! – прикрикнула на кого-то Клара. – Мойше, как ты себя чувствуешь?
– Будто смерть прошла стороной. Стороной. На ее лице читалось облегчение, но она все же проворчала:
– Говорила же я тебе возвращаться, почему не слушался?
– Головастик рассказывал мне о Звездном Рубеже. Рубеже. О том, кто построил его, и о центральной расе. Расе. Это было важно. Важно.
– Ты слишком перенапрягся.
– Сделай мне еще укол. Укол. Я буду в порядке. Порядке. Как идет сражение? Сражение? Что, черт возьми, случилось? Случилось?
Ганс держал его руку, а Клара сделала второй укол. Боль почти исчезла. Только перед глазами стояла какая-то пелена, как при температуре.
– Им удалось наконец связаться с главным компьютером Рубежа, Мойше, – ответил Ганс. В голосе юноши теперь не слышалось ни малейшей враждебности. – Ты удерживал их достаточно долго. Как только он нащупал ключ, то в считанные секунды расшифровал наш язык. Он понял, в чем дело. И что-то сделал с этими акулами.
– Что он сделал? Сделал? Откуда-то сзади выступил Маус из-за спины и заглянул Мак-Кленнону в глаза.
– Мы надеемся, что это ты нам расскажешь. Это ты там был.
– Я не знаю, что случилось. Случилось. На мгновение мы потеряли надежду. Надежду. А потом на акул обрушился какой-то ураган. Ураган.
– Это не класс «Империя» так сработал, нет?
– Они действовали превосходно. Лучше, чем весь флот Пейна во время первого сражения. Сражения. Думаю, Грабер проникнется должным уважением. Уважением. Такого никто не ожидал. Ожидал.
Маус нахмурился.
– Почему он так говорит? – спросил он Клару.
– Не знаю, прежде я никогда с этим не сталкивалась.