Мы так и не приняли никакого решения. Куда бы мы ни устремили взор, повсюду маячил мрачный, гибельный призрак. Наконец, когда свет зарождавшегося дня тронул край небес, Аня устало вытянулась на оленьей шкуре, закрыла глаза и погрузилась в тревожный сон.
А я сел у входа в пещеру, привалившись спиной к жесткому камню, и принялся осматривать поросшее растительностью, загроможденное валунами дно котловины. С того места, где я сидел, была видна река, которая неспешно несла свои воды к югу, и небольшой участок берега по другую ее сторону. Отсюда любого врага можно увидеть как на ладони. И даже малейший шорох будет подхвачен и усилен природным рупором котловины.
Несмотря на сияние солнца, тлевшая головешка кирпично-красной звезды не сходила с утреннего небосклона. Один лишь ее вид леденил кровь в моих жилах; ее там быть не должно. Чуждая этим небесам звезда словно бы возвещала весть, что все идет не так, как следует.
Потом я увидел, что Нох и прочие выбираются из пещер. Старик явно окреп и набрался силенок. Его грудная клетка стала шире, под кожей перекатывались тугие узлы мышц. Даже худосочная Рива чуточку располнела и стала привлекательнее. Рубцы на ее спине поджили, остались лишь постепенно бледневшие лиловые синяки.
Спустившись по крутому склону на дно котловины, я догнал Ноха по пути к реке. Его макушка едва доставала до моего плеча, при разговоре со мной ему приходилось щуриться из-за яркого света восходившего солнца, но от прежнего униженного вида не осталось и следа.
Бок о бок мы подошли к реке и справили нужду на глинистом берегу – равны хотя бы в этом.
– Пойдем сегодня охотиться? – осведомился Нох.
– А как по-твоему? Надо ли? – вопросом на вопрос ответил я.
– У нас осталось много мяса от добытой вчера козы, – проговорил он, дергая себя за клочковатую бороду, – но по пути домой в грязи на берегу реки я видел отпечатки лап большущего зверя. Таких мы раньше не встречали.
Он отвел меня к тому месту, где заметил отпечатки, оказавшиеся следами медведя, и притом крупного. Мне казалось, что разумнее держаться от подобного зверя подальше. Судя по величине отпечатков, если этот пещерный медведь встанет на дыбы, то окажется не менее семи футов росту. Массивные лапы, оставившие такие следы, легко могут перебить человеку хребет с одного удара. Я описал Ноху облик медведя, его неистовый нрав и рассказал, насколько он опасен в схватке.
К моему изумлению, рассказ Ноха не обескуражил, а, напротив, только раззадорил. Теперь ему не терпелось выследить медведя.
– Мы можем его убить! – твердил он. – Если все мужчины соберутся вместе. Мы можем выследить его и прикончить.
– Но чего ради? – недоумевал я. – К чему подвергать себя опасности?
Нох снова подергал себя за бороду, подыскивая разумное объяснение. Я догадывался, что у него на уме. Ему хотелось убить медведя, чтобы доказать себе, а заодно и женщинам, что он могучий охотник. Король леса.
Но вместо этого он заявил:
– Если зверь настолько опасен, как ты говоришь, Орион, то он ведь может ночью заявиться к нам в пещеры и напасть на нас! Куда опаснее не убивать его, чем охотиться на него.
Я ухмыльнулся. Нох наконец-то начал проявлять самостоятельность мышления; рабская покорность уступила место неукротимости охотника. Может быть, он еще станет вождем.
И тут мне в голову пришла новая мысль. А что, если этот медведь – орудие Сетха? Огромный пещерный медведь может перебить половину нашего маленького племени, если ночью внезапно набросится на нас.
– Ты прав, – сказал я. – Собирай мужчин, и пойдем по следу медведя.
Со мной отправились все восемь мужчин племени. Каждый взял с собой по два грубо сработанных копья. У меня через плечо висел лук и полдюжины стрел, связанных пучком. У некоторых охотников имелись примитивные ножи – серповидные обломки кремня, которые удобно было держать в руках. Аня тоже хотела пойти, но я умолил ее остаться с женщинами, чтобы не разрушить едва-едва установившееся и пока шаткое разделение труда.
– Очень хорошо, – она с неудовольствием вздернула подбородок, – я буду сидеть при женщинах, а все удовольствие достанется тебе.
– Организуй пристальное наблюдение за окрестностями, – предупредил я. – Не исключено, что этого медведя подослал Сетх – просто для отвода глаз, чтобы увести мужчин подальше от пещер.
День выдался долгий и тяжелый, а мне еще приходилось постоянно быть начеку. Если этот пещерный медведь не забрел в здешний лес случайно, то могут появиться и другие. Но, несмотря на усердные поиски, мы нашли следы лишь одного животного.
Цепочка следов тянулась вдоль реки. Мы брели по берегу под лиственным навесом обступивших поток деревьев. Пестрые пичуги щебетали среди ветвей, а насекомые мелькали перед глазами, словно обезумевшие от послеполуденного зноя солнечные зайчики.
Крон взобрался на высокую покосившуюся сосну и оттуда крикнул:
– Река круто заворачивает вправо, а потом делается очень широкой. Будто… А-а-а!
Его внезапный вопль напугал нас. Юноша яростно молотил ладонями воздух вокруг головы и одновременно пытался сползти со своего насеста. Приглядевшись повнимательнее, я обнаружил, что его окружила туча злобных пчел.
Я опрометью кинулся к дереву. Соскользнув, Крон сорвался и обрушился вниз, по пути ломая нижние ветки. Одолев последний десяток футов одним прыжком, я подставил руки, на мгновение задержал его и вместе с ним грохнулся на землю, неподобающе шлепнувшись плашмя. От удара я лишился дыхания, а мои руки пронзила такая боль, будто их выдернули из плечевых суставов.
Пчелы, злобно жужжа, устремились вслед за парнишкой.
– В реку! – скомандовал я.
Все вместе мы изо всех сил устремились к реке, словно за нами гнались демоны, и, забыв о достоинстве, плюхнулись в холодную воду, а разъяренные пчелы зависли в воздухе свирепым облаком, сулившим жгучую боль. Ни один из моих спутников не умел плавать, но все тотчас же последовали моему примеру, когда я нырнул с головой.
Затем из воды высунулись девять голов. Все фыркали, пуская фонтанчики изо рта – мокрые волосы залепили глаза, – и отчаянно махали руками, отбиваясь от крошечных истязателей. Но мы зашли в реку достаточно далеко, и рой завис в нескольких ярдах от нас, все еще заявляя о своих правах жужжанием, но больше не преследуя нас.
Минут пять мы простояли в реке, погрузив ноги в ил и едва выглядывая из воды. Наконец недовольные пчелы вернулись к своему улью, расположенному у верхушки кроны дерева.
– Все еще думаешь, что я бог? – спросил я у Ноха, снимая со своего носа мокрый стебель кувшинки.
Тут все расхохотались. Старик покатывался со смеху, указывая на Крона. Лицо юноши распухло от укусов и стало пламенно-пунцовым. Конечно, это не повод для смеха, но мы истерически хохотали до колик – все, кроме несчастного подростка.