Его никто не заметил.
Стряхнув и поправив одежду. Девяносто седьмой пошел в сторону остановки городского автобуса. Но пошел не прямо на остановку, а пошел далеко вокруг к припаркованной возле домов машине.
Все это время Девяносто девятый не отрывался от бинокля. И когда следователь Шипов вышел из диспетчерской. И когда сел в машину. И когда, пропустив вперед автобус, к нему пристроилась незаметная «семерка».
Он не пропустил нужного человека, но наблюдение не снял. На то и наблюдение, чтобы наблюдать, несмотря ни на что. Даже тогда наблюдать, когда нечего наблюдать.
И он не ошибся.
Вторым под объективы бинокля встал капитан Егорушкин.
Он тоже осмотрел место действия, но осмотрел издалека и в диспетчерскую не пошел. Возможно, Девяносто девятый не обратил бы на него внимания, но капитан мелькнул уже трижды. Первый раз он был замечен на остановке вчера вечером. Второй — сегодня утром. И вот теперь… Утром он ждал автобус и куда-то на нем уехал. А до того оживленно разговаривал с людьми, стоящими на остановке. Что и отметил наблюдатель. Хотя тогда этому значения не придал. А теперь — придал. Потому что капитан был в другой одежде и снова собирался ехать туда, куда уже уезжал.
Девяносто девятый достал видеокамеру, поймал в объектив автобусную остановку, наехал трансфокатором и сделал несколько, в разных ракурсах, планов подозрительного мужчины.
Больше он ничего сделать не мог, кто-то всегда должен был оставаться на НП.
Девяносто седьмой вернулся через четыре часа.
— Довел до городского отделения внутренних дел. Потом до гостиницы. Узнал у администратора, что это следователь из Москвы. С Петровки.
А у тебя что?
— Крутился тут один. В третий раз. На местного не похож. На, взгляни.
Девяносто девятый переключил видеокамеру на воспроизведение. В «глазке» окуляра появился капитан Его-рушкин, о чем-то оживленно беседующий с ожидающими автобус пассажирами.
— Это что же получается — еще один?
— Кто его знает… Но проверить не мешает. Капитан Егорушкин работал со свидетелями. Он выяснил маршруты движения горожан через ту, конечную остановку городского маршрута и остановку междугородного автобуса. Большинство пассажиров ехали в сады.
И капитан Егорушкин стал методично прочесывать садовые товарищества.
— Ого!
— Что «ого»?
— Как у вас помидоры дружно взялись! Это что за сорт такой особенный?
— Ничего не особенный — самый обыкновенный, «бычье сердце».
— Просто «бычье сердце»? Ну тогда вы Мичурин какой-то. Как вы такого добились?..
И внимательно выслушивал небольшую агрономическую лекцию, комментируя ее восклицаниями: «Да вы что! Так просто?! Я поражен!..»
Потом разговор заходил о трудной жизни садоводов — нерегулярной подаче воды, дороговизне семян, дороговизне сезонных билетов…
— А вы как из города сюда добираетесь? На автобусе?
А не страшно, все-таки не город, мало ли что? Могут и ограбить или чего хуже…
— И не говорите. У нас тут недавно одного мужика убили…
— Да вы что?! Вы сами видели?
— Нет, я сам не видел, но мой сосед, вон из того домика, видел, как я вас теперь, и рассказывал…
Сосед тоже был большим поклонником помидоров сорта «бычье сердце» и с удовольствием делился агрономическими секретами с приятным на вид молодым мужчиной.
А потом, как-то само собой, разговор зашел о той, памятной ему драке, где несколько, на вид уголовников, обступили на остановке мужика, оттащили его в кусты и там убили.
— А зачем убили-то? Что с садовода взять можно?
— А он не был садоводом. Он с «дипломатом» был. С таким большим. На него, наверное, эти бандиты и позарились.
— А потом что было?
— Потом не знаю. Они от остановки в другую сторону побежали.
— С «дипломатом»?
— Вроде с ним.
— Да, досталось вам. Милиция поди потом по допросам затаскала?
— Нет, никакой милиции не было. А если бы и была, я ничего им не сказал. А то эти потом найдут и подрежут…
— Зря вы так, гражданин, говорите. Сознательность надо проявлять, все-таки человека убили.
И предъявлял свое удостоверение, отчего не в меру разболтавшийся садовод сразу скисал.
— Хочу задать вам несколько вопросов, пока без протокола. Но если что-нибудь утаите, то придется пригласить вас в отделение для снятия допроса по всей форме. И тогда, боюсь, ваши помидоры увянут.
— А можно без… без отделения?
— Это будет зависеть от вашего желания помочь следствию.
— Я готов, я помогу.
— Посмотрите на эти фотографии, кто-нибудь из этих людей был на месте преступления?
На фотографиях были Ноздря, Харя и кое-кто из банды.
— Только внимательней, внимательней смотрите. От этого будет зависеть…
— Да, были. Вот этот и этот. Эти точно были.
— А человека, которого они убили, вы можете описать?
— Ну наверное…
— Или лучше поступим так: я вам буду показывать отдельные детали лиц, а вы выбирать похожие.
— Где выбирать?
— Прямо здесь.
Капитан вытаскивал из бывшей при нем спортивной сумки ноутбук и запускал программу фоторобота.
— Лоб, лоб какой был?
Такой?
Такой?
Или, может быть, такой?..
Нос…
Уши…
Губы…
Похож?
— Да, кажется, похож. Похож!
— Кто-нибудь еще из тех людей, что вы знаете, был на остановке в момент преступления?
— Нет.
— Я предупреждаю вас об ответственности за дачу ложных показаний. Предупреждаем, что мы их все равно найдем, и тогда вам не убирать вашего урожая. И гарантируем, что никому не скажем…
— Да, были. Семен Михайлович вон из того домика…
Семен Михайлович тоже опознавал на фотографии бандитов и составлял свой вариант лица потерпевшего на фотороботе. И указывал на других садоводов-свидетелей.
Которые добавляли детали к картине преступления и новые штришки в портрете потерпевшего.
С которым капитан отправился в аэропорт и на вокзал, где показывал удостоверение и распечатку фоторобота.
— Вы не видели этого человека? Где-нибудь здесь, в зале ожидания, на выходе, возле буфета. У него еще был такой большой кейс.
В комнате отдыха летного состава капитан долго беседовал с бортпроводницами.