Умно выложенная бетонная подушка способна не только усилить силу взрыва, но и направить его в требуемую сторону. То есть преобразовать равномерно разбрасываемые в окружающее пространство газы в узконаправленный ударный поток. Фактически превратить взрыв — в выстрел. В выстрел, нацеленный в днище президентской машины!
При этом саму мину, догадываясь, что всякое, пусть даже за полгода до визита, ремонтно-строителъное копошение на президентском маршруте вызовет пристальный интерес служб правительственной безопасности и охраны, заговорщики закладывать в котловане не стали. Да и незачем им это было делать. Боевой заряд к месту взрыва они намеревались доставить в самый последний момент. Отсюда максимум, что смогли бы увидеть саперы, надумав, например, по причине измены поднять грунт в месте недавних ремонтных работ, — это обычные бетонные плиты и трубы. Правда, плит уж что-то больно много, ну да за чрезмерное усердие со строителей не спросишь. Не все же им недомешивать и недокладывать.
Сам заряд должен был прибыть, да-да, именно так, со стороны второго котлована. Каким образом? Да самым простым — по трубам водовода!
Сняв старые вентили, заговорщики получили доступ в полость труб, где и закрепили заряд. Как закрепили — с помощью механических зажимов или электромагнитных поисосок — не суть важно. Важно, что в нужный момент цилиндр бомбы должен по радиокоманде извне отцепиться от внутренней поверхности трубы и, подталкиваемый мощным водным потоком, самоходом, точнее самотоком, двинуться к месту назначения. К месту взрыва.
Зная давление и скорость протекания воды в трубопроводе, нетрудно рассчитать время, которое потребуется снаряду для того, чтобы совершить подобный недалекий путь. Хотя нет, еще проще. Ведь они действительно меняли уличный участок водопроводной сети. Кто им мог помешать поставить внутри трубы стопор, в который должен будет упереться плывущий снаряд?
Вот и вся схема. За несколько минут до проезда правительственного кортежа мощный снаряд (при толщине, ограниченной только внутренним диаметром водоводной трубы, его длина может быть вообще бесконечной! Это же десятки, сотни килограммов взрывчатки!) сходит со своего места, проплывает полкилометра, попадает в специальный фиксатор-уловитель и взрывается, когда над ним оказываются машины. Взрыв, усиленный бетонным отражателем, будет чудовищным, тем более что рядом еще расположена газопроводная магистраль. Соседние здания, конечно, обрушатся. Даже если Президенту сказочно повезет и он не погибнет в первые мгновения от ударной волны, то непременно будет раздавлен рухнувшими стенами домов или задохнется под многометровым слоем обломков и пыли. Шансы выжить в этом аду у него меньше чем нулевые.
Но это еще не самое страшное. Неограниченность в размерах может подвигнуть заговорщиков на безумие. В подобную, чуть не метровую трубу не хитрость загнать и небольшую с ядерной боеголовкой общевойсковую тактическую ракету. Что станет с городом, если они решатся на такое?!
Предложенная мной гипотеза слегка отдавала безумием. Но я знал, что имею дело с профессионалами, для которых безумие и есть наивысший гарант успеха. Придумать то, что другому просто никогда не придет в голову, — это значит обеспечить себе стопроцентный успех. Нередко внешняя безумность идеи в первую очередь и свидетельствует о ее реалистичности.
В любом случае проверить свои теоретические изыскания мне следовало практикой. С этой задачей я справился в два дня. Представившись начальником жэка, я заключил договор с лабораторией дефектоскопии. Конечно, не с самой лабораторией, а с непосредственными исполнителями, за самый что ни на есть наличный, из рук в руки, без посторонних свидетелей, расчет. В обмен на не самые большие деньги я получил отличного качества снимки «дефектных» труб. Внутри, под недоступной невооруженному глазу броней металла, просматривалось цилиндрическое, более метра длиной тело снаряда. Снаряда, ожидающего Президента.
Что и требовалось доказать!
Я не знал, радоваться или огорчаться достигнутому успеху. Я дознался до истины, но не представлял, как можно помешать заговорщикам. Спилить трубу, вынуть бомбу, чем вновь вызвать огонь на себя и, значит, утратить инициативу, потерять возможность идти на полшага впереди боевиков? Кроме того, мне нужно не отменить покушение, для чего есть менее трудоемкие способы, чем пиление труб, а свести до нуля его результативность. Мне, так сказать, нужно нейтрализовать взрыватель, сохранив в целостности саму бомбу для предоставления ее в качестве вещественного доказательства.
Мне снова предстояло решать кроссворд, в котором нет ни одного знакомого слова. Снова ломать голову над неразрешимой задачей. Ломать или подставлять ее под выстрелы заговорщиков. Или — или!
Судя по всему, операция «Президент» вошла в завершающую фазу. Технологу выдали подробную карту города где должно было развернуться действие. Выдали одному-единственному, без права выноса из специального опечатываемого охраной помещения. Прочие задействованные в Акции участники не должны были знать о месте, где им предстояло умереть или победить, до самого момента покушения.
В самое ближайшее время Технологу предстояло выехать на место для проведения окончательной рекогносцировки. Когда конкретно, можно было только догадываться. «В ближайшее время». Может быть, сегодня, может быть, через неделю, может быть, в следующую минуту? Когда потребуется, ему сообщат, выдадут очередной паспорт, билет, маршрут движения, адреса, приставят двух-трех сопровождающих телохранителей.
Технолог «сел на тревожные чемоданы».
Он понимал, что для задуманного у него осталось очень мало времени. Много меньше, чем он предполагал. Все, что он мог сделать, он мог сделать только сейчас. Следующая минута уже могла ему не принадлежать.
Я таки сломал себе голову, но тот кроссворд решил. Не было у меня другого выхода. Я же не за совесть старался, а за страх. За страх потерять жизнь и, что еще более важно, честь. У меня были достаточные стимулы, чтобы справиться и с более сложной задачей, чем эта.
Теперь я отдыхал. Все, что возможно было сделать, я сделал. Суетиться, пытаясь в последний момент улучшать и без того отличное, — только делу вредить. Задачей предстоящих мне ближайших недель стало ожидание.
Ожидание и контроль. Я мог наконец позволить себе полноценно спать, нормально питаться, не думать о событиях, которые могут произойти в следующее мгновение, то есть вести относительно нормальный, столь не ценимый обычными людьми и столь недоступно-желанный спецам образ жизни. Все прочее можно было расценивать как предательство интересов дела.
Сколько разведчиков на моей памяти сгорело только оттого, что снова и снова перепроверяли уже давно отлаженный механизм действия, засвечивая себя перед телеобъективами противной стороны или в канун операции нарываясь на непредвиденные случайности! Они Hapyшали важнейшую заповедь нелегальной работы: в преддверии дела залегай на дно и, чего бы это ни стоило, на том дне изображай дохлую улитку. И даже жабрами не шевели. Только смотри и слушай. Слушай и смотри!