Что я и делал. И слава Богу, что делал! А то за суетой приготовлений упустил бы главное. А главным было то, что на спрятанном за кольцами охраны и высоким забором лагерном плацу объявился новый человек. Один человек. Один-единственный! Что и следовало считать самым удивительным.
При подготовке коллективных Акций, соблюдая правила конспирации, в одиночку, без близкого присутствия инструкторов, тренеров и т. п., осуществляющих круглосуточный пригляд командиров, исполнитель появляться, тем более на территории сверхсекретной базы, не должен! Даже если он по срочному делу отправляется в сортир. А вдруг он накануне операции задумает сбежать, передать кому-нибудь информацию или повеситься?! Нет, боец перед боем должен быть на виду!
Этот человечек ходил в одиночку. Ходил беспрепятственно. Этот человечек мог быть только командиром.
Моя спячка на мутном дне приказала долго жить. Я мгновенно «всплыл» и сконцентрировал на той, одиноко вышагивающей по асфальту плаца, фигуре все свое внимание. Я понимал, что любая информация об изменении тактики действия боевиков теперь может прийти ко с территории учебного лагеря. Мелькать на местности где скоро предстоит работать, где в ближайшее время каждый сантиметр площади вылижут цепкие взгляды агентов Безопасности, не решится самый неопытный, самый занюханный спец. И именно здесь, в лагере, я замечаю столь беспрецедентные для режима ожидания перемещения! Было от чего впасть в легкую панику.
Я фиксировал каждый шаг незнакомца, вычерчивал траектории перемещений, отмечал места поворотов и остановок. Его следы не накладывались ни на одну из имеющихся у меня карт. Он ходил совсем не по тем улицам, где предполагалось проведение Акции! И в то же время он не просто прогуливался. Он вычерчивал подошвами ног вполне читаемые квадраты и прямоугольники незнакомых кварталов, фиксировал время, затраченное на преодоление каждого участка. Он делал то, что делали до того все боевики. Но он это делал на совершенно неизвестной мне местности!
Положение дел меняло знак с плюса на минус. Барометр сползал к шторму! Раньше я вел партию. Я знал, где, когда и каким образом произойдет покушение. Я знал если и не все, то главное. Теперь, наблюдая прогуливающегося по плацу незнакомца, я понимал, что он знает больше меня. А если он знает то, что недоступно мне, значит, он потенциально сильнее. От ветрового стекла локомотива я самым неожиданным образом переместился в слепой тамбур хвостового вагона.
Конечно, можно было допустить, что все эти опасения не более чем фантазии моего не в меру разыгравшегося воображения. Мало ли кто, где и с какими целями гуляет. Может, у него зуд стопы. Может, он просто не может усидеть на одном месте. Можно такое предположить?
Можно. Если ты рядовой чайник, никогда не игравший в конспиративные игры. А мой многолетний опыт нелегальной работы и тысячелетний опыт моих предшественников учат, что случайностей накануне проведения боевой операции не бывает. Даже если бывает! Любая случайность истолковывается как опасность! А здесь какая к черту случайность! Он же не раз и не два прошел по плацу. Он истер его чуть не до дыр!
Увольте, в совпадения я давно уже не верю. Отшибло у меня веру во «всякое бывает». Кулаками условных в Учебке и безусловных в жизни противников по голове и корпусу. Теперь до ответа на вопрос, что это за пешеход и где он собирается в ближайшем будущем бродить, не будет мне ни сна ни покоя, как тем буржуинам, возжелавшим вызнать у Мальчиша-Кибалъчиша главную красноармейскую тайну.
Самое печальное, что на решение сей теоремы я не имею запаса времени. Я в цейтноте. И если отыщу даже самое идеальное решение, но через секунду после того, как на часах упадет флажок, мне засчитают поражение.
Я снова обложился крупномасштабными картами города. Я исползал их с помощью миллиметровой линейки вдоль и поперек по всему маршруту правительственной колонны. Я не пропустил ни одной улицы, переулка, дыры в заборе. Пусто! Стерильно пусто! Я расширил зону поиска, я проверил все кварталы, откуда маршрут мог просматриваться хотя бы малым фрагментом. Я проверил даже крыши, хотя понимал, что все они будут охраняться бригадами снайперов. Опять ничего! Геометрические фигуры, вычерченные на плацу, не совпадали ни с одним, откуда можно было бы совершить нападение, кварталом.
На всякий случай я проверил все прочие города, где предстояло побывать Президенту. Опять ничего похожего!
Усталость и отчаяние склоняли к прекращению изматывающего, бесперспективного поиска — может, тот прохожий вымерял на плацу расположение грядок на прикупленном накануне садовом участке или расстановку мебели в собственной квартире. Стоит ли из-за этого изводить себя многочасовыми бдениями над ворохами карт? Не лучше ли оставить все как есть, памятуя, что отличное враг хорошего.
Может быть, и так, но интуиция и здравый смысл подсказывали мне, что эти странные прогулки по плацу напрямую связаны с покушением на Президента. Доказательств у меня не было, но покоя не было тоже.
Если это отработка еще одного, неизвестного мне варианта покушения, то предупредить его я бессилен. Я не могу схватить преступника за руку, потому что не знаю, где он будет исполнять свою работу. Я не могу остановить Президента, потому что не имею возможности к нему приблизиться. Рано или поздно эти две фигуры сойдутся в одной точке, и произойдет то, против чего я работал все эти месяцы. Произойдет убийство.
Конечно, можно, взломав оборону лагеря силовыми методами, попытаться дотянуться до этого странного пешехода, но как тогда быть с уже известным покушением? Кто его, кроме меня, нейтрализует, если никто, кроме меня, не знает о нем!
Западня, равная безысходности!
И для того, чтобы выбраться из этой безысходности, у меня есть лишь несколько оставшихся до покушения дней.
Всего лишь несколько дней и несколько ночей до мгновения, где уже никто и ничего не сможет изменить.
Большой президентский кортеж начал свое выдвижение из Москвы в регионы. Словно гигантская многоножка, он перебирал своими тысячами ног, колес и шасси, шевелил ворсинками бесчисленных антенн, вертел во все стороны глазами агентов наружного наблюдения и невидимыми объективами скрытых телекамер. Сотни тысяч людей в той или иной степени были задействованы в операции по охране жизни Президента. Но лишь единицы догадывались об истинных масштабах ее.
Первыми выступали аналитики. Нет, физически они никуда не двигались, продолжая сиднем сидеть на своих мягких стульях в затененных кабинетах секретных лабораторий. Они оставались недвижимы физически, взламывая оборону вероятного противника посредством своего выдающегося (других в подобных отделах просто не держали), не зависящего от географических перемещений интеллекта. Они делали то, что не мог сделать, кроме них, никто.
Их вероятным противником были регионы предполагаемого посещения. Да, именно так, не отдельные люди или группы людей — регионы в целом! Аналитики должны были определить степень их потенциальной опасности. Это только несведущий человек думает, что жизни Президента может угрожать только бомба, пуля или кинжал заговорщика-террориста. Но ведь есть еще сейсмические, метеорологические, гидрологические, эпидемиологические и другие условия конкретного района. И есть еще климато-географические особенности отдельных подрайонов в рамках этого большого района. И каждый из них по-своему опасен.