— Третий в стороне стоял. И внимательно смотрел. По сторонам смотрел. Он, наверное, тоже был с ними заодно. Просто не подходил. Я как его увидела, сразу поняла…
— А каким он был? Тот третий?
— Очень страшным… Григорьев набрал номер на мобильном телефоне.
— Здоров, — сказал он. — Что у меня? Ничего хорошего у меня. Детский лепет. Все участники происшествия похожи на Карабасов-Барабасов и Бармалеев. Все с бородами, кривыми зубами и кинжалами в руках. И им не надо ни шоколада, ни мармелада…
В общем, пусто. Количество участников не установлено, марка машины неизвестна. Внешние приметы не определены. Скорее всего они ничего толком не видели. Фантазируют на тему русских народных сказок. И верят этим фантазиям больше реальности.
Взрослых свидетелей искать надо. И снимать допрос по всей форме. С предупреждением об ответственности за дачу ложных показаний…
Понятно, что нежелательно. Но иначе тоже невозможно. Кто мне как просто прохожему правду рассказывать станет? Так что, хочешь не хочешь, придется легализоваться. Удостоверением пугать.
Пройдусь по продавцам киосков, дворникам, бабушкам, что возле магазина семечки продают. Может, кто-нибудь что-нибудь вспомнит. Так что в ближайшие дни меня не жди. Их тут много, прохожих…
Григорьев убрал телефон и пошел налаживать контакты с населением…
— А три дня назад здесь сидел?
— Сидел.
— Машину видел?
— Много машин видел.
— А девочку видел?
— Много девочек видел.
— В машину она не садилась?
— Они все в машины садятся. Проститутки.
— Да нет, этой всего десять лет.
— Они все потом говорят, что им десять лет… Мимо.
— Капитан милиции Григорьев. Вот мое удостоверение.
— У меня с лицензией все в порядке
— Да нет, я не по этому вопросу.
— И с разрешением на торговлю…
— Да нет, я не по торговой линии.
— А вот сертификаты.
— Мне не нужны сертификаты. Три дня назад здесь останавливалась машина, в которую…
— Ах вот в чем дело… Это была моя машина. Но иначе мне подъехать невозможно. Как только под знак. Здесь все так ездят.
— Но…
— Вот мои водительские права. Вот доверенность на право управления автотранспортом…
— Мне не нужны ваши права. Мне нужно задать вам несколько вопросов. Чтобы помочь в установлении истины по одному делу. Где вы находились три дня назад около 14 часов после полудня?
— Здесь. Или уезжал за товаром. Сейчас проверю по документам. Вот накладные на отпуск товаров. Вот приложенные к ним сертификаты. Вот акцизные марки. Разрешение на торговлю. Документы на аренду…
Опять мимо.
— Что ты, сынок, я уж пять лет как почти ничего не вижу. И пенсии не получаю. Вот торгую семечками. По нужде. Приходится. Чтобы хлебушек купить. Возьми, сынок, у бабушки стаканчик, не пожалеешь…
Машину? Я же говорю — ослепла почти совсем. Может, кто и проезжал. Только мне не разобрать. Мне бы за товаром уследить. За семечками. Вот этими. Попробуй. Очень хорошие семечки. Сама жарила…
Девочка? Может, и видела. Если близко. А если далеко… Может, тебе солененьких?
— Ладно, бабуля. Давай сюда свои семечки…
Слепая, слепая, а товар из мешка отмеряет что тот аптекарь лекарства Ни одной лишней не положит…
Снова мимо…
— Кто машину видел? Я видел! А какую машину?
Вконец замучили свидетели своей простотой. Которая не лучше воровства…
В атлетическом зале общества «Динамо» было не протолкнуться. С недавних пор не протолкнуться. С тех пор, как он был сдан в аренду. В раздевалке на вешалках среди милицейских кителей густо висели черные короткие, с металлическими заклепками на рукавах кожаные куртки. Вернее сказать, кители висели среди курток.
В самом зале на тренажерах качалась мускулистая, с короткими стрижками братва. Все, как один, в черно-белых костюмах «Адидас», с перстнями и пудовыми золотыми крестами на равных диаметру головы шеях.
— Ты скоро? — лениво интересовался молодой «бычок» у излишне, по его мнению, зависшего на перекладине Григорьева. — Или ты там присох? В натуре…
— А что такое?
— А то, что не западло мне тут ждать уже пять минут!
— А ты не жди, — предлагал Григорьев.
— Ты че, борзый? — удивлялся молодой качок. — Или мусор?
— Я и то, и другое. Я борзый мусор.
— Тогда без базара. Что я, не понимаю, что эта хата ваша. Тогда крутись. Пять минут тебе хватит?
Григорьев делал подряд дюжину подъемов-переворотов, соскакивал, падал, перекатывался через голову и снова вскакивал, вскидывая вперед правую, поддерживаемую левой руку.
Навстречу ему сквозь монолитную стену «адидасов» боком протискивался Грибов.
— Привет фанатам большого спорта. В каком виде олимпийское «золото» намерены брать?
— В догонялках с препятствиями и стрельбой.
Григорьев обтер полотенцем лицо и шею и направился к силовому тренажеру. Но остановился, не дойдя. Потому что за секунду до него на сиденье плюхнулся очередной полуторацентнерный качок.
— Достали, — пожаловался следователь. — Какому идиоту могла прийти в голову идея допустить в спортивный зал милицейского общества мелкоуголовную шушеру?
— Ты еще в стрелковом тире не был… — подлил масла в огонь Грибов.
— Что, они еще и стреляют?
— Стреляют. Согласно обоюдовыгодному договору, заключенному между тиром и частно-охранным предприятием «Защита».
— Бардак.
— Не бардак, а самоокупаемость и рациональное использование незадействованных спортивных площадей и спортинвентаря с целью поддержания технического состояния спортивных сооружений…
— …И семейного бюджета его руководящих работников.
— И бюджета работников. Не без этого.
— Я же говорю — бардак. Хоть и самоокупаемый.
— А ты переходи в общество «Урожай». Там свободней.
— От чего свободней?
— От того, что не так престижно, как здесь. «Динамо», брат, нынче в цене. Приятно тягать железо бок о бок с каким-нибудь «важняком». А может, и выгодно. Можно потом на следствии так запросто своему следаку сказать — мол, кончай, кореш, на понт брать, мы же с тобой в спортзале за одну штангу держались.
— Даже так?
— Именно так. Ладно, пошли в парилку.