– Тембер Ремак желает высказаться, – объявил герцог.
– у Тембера Ремака есть вопрос. Какую позицию занимает Коллегиум? Они поддерживают Патриарха? – спросил дайншау.
– Они его избрали, – ответил отец Клэйто.
– Великий занял свой пост с помощью подкупа и политического давления. Однако этих мер недостаточно для Празднества Голодных Духов. У нас, конечно, нет доказательств, что за Великим стоит Тирания Ночи. Но одно мы знаем точно. Патриарх ужасный фанфарон, живущий в деревне Паршивых Псов, а не великодушный дар великой судьбы.
Несмотря на то, что дайншау выражался иносказательно, его слова имели огромное значение. Если колдуны Коллегиума не поддержат Патриарха, то рвения у него поубавится. Особенно пострадают его лазутчики. Шпионаж представлял собой одну из областей, где необходимо было сотрудничать с Помощниками Ночи.
– А есть ли способ выяснить это? – Тормонд посмотрел на брата Светоча.
– Слухи о нашей связи с Ночью весьма преувеличены, Ваша Милость. Так как Искатели Света поклялись следовать Тропой Божьей, нам пришлось отвергнуть Ночь. Именно поэтому нас так и прозвали. Правда, некоторые мои товарищи… Они, возможно, действительно питаются жареными халдарскими младенцами, а по ночам под полной луной бегают по улицам с демонами из Преисподней, – не сдержав улыбки, ответил брат Светоч. Как раз в этом отец Клэйто и обвинял Искателей Света.
Один за другим религиозные лидеры поклялись в том, что не имеют никаких отношений с Помощниками Ночи. Большинство с долей здорового юмора.
– Итак, нам ничего не известно. Нам остается лишь принять все, что бы ни уготовила нам судьба, – заключил Тормонд.
Члены собрания хмуро посмотрели на него. В Божьей Воле не было такого понятия, как «Судьба».
– По-моему, вы всегда так поступаете здесь, или я не прав? Время и удача всегда благоволили к нам. Поэтому мы и не преклонили колени перед Тиранией Ночи, – изрек брат Светоч.
На сей раз хмурые взоры обратились на него. Божья Воля не подразумевала также и никакой удачи.
Странная оказалась встреча. Никто не хотел войны. Почти все желали мира. Но всем было понятно, что ни один из религиозных предводителей не останется в стороне, если Великий все-таки начнет войну.
Собравшиеся разошлись. А брат Светоч так и не понял до конца, что произошло. Он заподозрил, что Тормонд и Изабет именно так и представляли себе это собрание. Религиозные предводители были готовы сражаться с существами темноты и силами захватчиков. А сам Тормонд просто умоет руки.
Герцог славился своим непостоянством и промедлением. В вялом конекийском мире бездействие нередко оказывалось лучшим способом решения проблем.
Но Брат Светоч не сомневался в том, что наступающие неприятности сами собой не рассосутся. Если, конечно, Бог не смилостивится и не призовет Великого на небеса.
В зале Героев не существовало времени. Здесь царил лишь бесконечный ужас.
Шэгот просыпался и засыпал, просыпался и засыпал, десять тысяч раз, а может, меньше или больше. Каждый раз, выходя из забытья, он оказывался в одном и том же месте в одном и том же черно-белом мире, наполненном безмолвно-кричащими мертвецами.
В легендах зал Героев выглядел иначе. В настоящем зале не было бесчинств. Дочери Прародителя, когда Шэгот видел их, больше походили на Пожирательниц Мертвецов, чем на Прислужниц Смерти. Они двигались, но напоминали старух, замученных голодом, а не соблазнительных дев из предания.
Шэгот никогда и не ожидал многого от Прислужниц Смерти. И никогда не представлял их ни честными, ни подлыми. Но, тем не менее, зал Героев его разочаровал. Почившие храбрецы валялись по всему помещению, словно их только что бросили сюда. Никто даже не удосужился сгрести тела в кучу. Лица всех мертвых Героев искажала предсмертная агония, у многих не доставало конечностей. Внутренности были выворочены наружу, а из ран сочилась кровь.
Но тела их не разлагались. Вокруг не было ни жуков-падальщиков, ни стервятников. Ни червей. А в воздухе не витал запах смерти.
Ничто из происходящего не могло убедить Шэгота в том, что он умер и оказался на небесах.
Хотя Шэгот вырывался из забытья лишь на доли секунды, но после нескольких десятков проблесков сознания он понял, что находится вовсе не в поднебесье. Возможно, в таком же мрачном и ужасном месте, как и та огненная яма, в которую, по словам тех проповедников из южных земель, попадут все, кто не верил в их чудного Бога.
Он был уверен в своем мнении. Шэгот не видел ни товарищей, ни рыбаков– шарлатанов, которые привезли их сюда, а потом исчезли. Прислужницы Смерти изредка появлялись, очевидно, принося новых обитателей зала.
Только благодаря сну Шэгот еще не сошел с ума. Благодаря сну и осознанию того, что он реальный человек.
На десятый или двадцатый, или тридцатитысячный день своего заключения в раю, Шэгот очнулся от бесконечной мглы и обнаружил, что все вокруг изменилось.
Его волокли Прислужницы Смерти. В то время как они тащили Шэгота за подмышки, он рассматривал их сморщенные и высохшие лица. Ноги его волочились по земле. Шэгот попытался и сам перебирать ногами. Но они не слушались его, а просто подворачивались и болтались.
К Шэготу начали возвращаться ощущения. Он почувствовал, как его сердце пытается биться, чего не происходило с тех пор, как он очутился здесь. Костлявые и крепкие пальцы Прислужниц Смерти впились в его плоть. Шэгот чувствовал оцепенение и боль, которая возникает из-за длительного бездействия.
Он попытался заговорить.
Из его горла вырвался лишь клокочущий звук. Но, по крайней мере, Шэгот снова дышал.
Прошло довольно много времени, прежде чем ужасные девы принесли его, куда было нужно.
Зрение его улучшилось, теперь Грим видел больше. Шэгот уже на секунду мог приподнимать голову. Ублюдка притащили в одно из помещений крепости Великих Небес, которое, несмотря на свою бескрайность, казалось пригодным для человеческого существования. Не то, чтобы оно смахивало на места, где прежде бывал Шэгот. Зала подходила под описание дворца Восточного императора в Хипраксе, о котором так много рассказывали старожилы, следовавшие янтарным путем на юг, дабы присоединиться к императорской страже. Старые путешественники всегда упоминали дворец своих рассказах. Его бескрайние просторы.
К Шэготу возвращался слух. Он пожалел об этом. Прислужницы Смерти ругались между собой на языке, очень похожем на андорэйский. Шэгот разобрал треть из всего, что услышал.
Ага! Они общались на древней форме андорэйского языка.
Давным-давно язык людям подарили Боги. Они уверили себя в том, что он принадлежит исключительно им, а смертные со временем его испортят.