— Но Паркер сказал, что будет тебя ждать. Он такой симпатяга!
Я раздраженно взглянул на Америку, потом посмотрел на Эбби:
— Так ты пойдешь?
Она пожала плечами:
— Обещала прийти. А ты?
— Да, — отрезал я не раздумывая.
Это ведь, в конце концов, даже не вечеринка для пар, а обычная тусовка. Невелика важность. Главное, чтобы Паркер не терся всю ночь возле Эбби. А то… Уф! Не хотелось даже думать об этом: потащит ее в папин ресторан, чтобы она заценила, какой он богатенький, начнет сверкать голливудской улыбкой или еще что-нибудь придумает, чтобы заползти к ней в трусы.
Шепли посмотрел на меня:
— А на прошлой неделе ты сказал, что не пойдешь…
— Передумал, Шеп. В чем проблема?
— Ни в чем, — пробормотал он, удаляясь к себе в спальню.
Америка нахмурилась:
— Сам знаешь, в чем проблема. Перестал бы действовать ему на нервы, а?
Она ушла в комнату вслед за Шепли, и они продолжили дискуссию за закрытой дверью. Слов было не разобрать.
— Я рада, что всем все ясно. Может, кто-нибудь и мне объяснит, в чем дело? — сказала Эбби.
Метаморфоза, происшедшая с моим родственничком, озадачила не одну Голубку. Сначала он меня дразнил, а сейчас явно нервничал. С чего он так перепугался? Может, успокоится, когда увидит, что я завязал с другими девчонками и мне нужна только Эбби. А может, и нет. Не случайно же он так задергался именно теперь — после того, как я признался, что мне на Голубку не наплевать. Я действительно не очень подхожу на роль бойфренда и могу все просрать. Да, наверное, дело в этом.
Я встал:
— Я ненадолго в душ.
— Что с ними такое? — спросила Эбби.
— Ничего. Просто паранойя.
— Это из-за нас?
Голубка сказала «нас», и на меня нахлынуло какое-то странное чувство.
— В чем дело? — допытывалась она, с подозрением глядя на меня.
— Ты права. Это из-за нас. Не засыпай, ладно? Поговорим, когда я выйду.
На то, чтобы помыться, у меня ушло меньше пяти минут. Еще пять минут я простоял под водой, решая, что сказать Эбби. Напускать туман было бессмысленно. Месяц, который Голубка мне проспорила, начинался уже сейчас, и я хотел потратить это время с пользой: доказать ей, что я лучше, чем она обо мне думает. По крайней мере, с ней я не такой, как со всеми, и за ближайшие четыре недели ее подозрения на мой счет могли бы рассеяться.
Я вылез из душа и вытерся. Было неспокойно: от предстоящего разговора многое зависело. Я собрался с духом и уже хотел выйти, но в холле снова разгорелся спор. Америка что-то сказала с отчаянием в голосе. Я слегка приоткрыл дверь и стал слушать.
— Эбби, ты же обещала. Да, я просил тебя проявить к нему терпимость, но я же не имел в виду, что с ним надо заводить роман! Я думал, вы просто друзья!
— Так и есть, — сказала Эбби.
— Ну конечно! — кипятился Шепли.
Америка попыталась его успокоить:
— Говорю тебе, малыш: все будет хорошо.
— Мерик, зачем ты их провоцируешь? Я же сказал тебе, что из этого получится!
— А я тебе сказала, что ничего такого не получится! Или ты мне не доверяешь?
Шепли протопал к себе в комнату. Несколько секунд было тихо, потом Америка снова заговорила:
— Я все пытаюсь ему втолковать: как бы ни сложились ваши отношения с Трэвисом, нас это не коснется. Шеп набил себе на этом столько шишек, что теперь не верит мне.
Чертов Шепли! Я приоткрыл дверь чуть пошире, чтобы видеть лицо Голубки.
— О чем ты вообще говоришь, Мерик? Мы с Трэвисом не встречаемся, мы действительно просто друзья. Он же сам тебе сказал… Он не интересуется мной как женщиной.
Вот дерьмо! С каждой минутой положение становилось все хуже и хуже.
— Ты это слышала? — удивленно спросила Америка.
— Да.
— И поверила?
Эбби пожала плечами:
— Он и в лицо мне такое говорил. В любом случае ничего между нами нет. Трэвис убежденный противник стабильных отношений. У него, кроме тебя, ни одной знакомой девушки не найдется, с которой бы он не переспал! А потом эти его перепады в настроении — я их просто не выношу. Не знаю, как Шеп может в чем-то нас подозревать!
Голубкины слова перечеркнули все, на что я смутно надеялся. Разочарование было сокрушительным. Первые несколько секунд я чувствовал острую боль, потом она сменилась злостью. А злость легче контролировать.
— Просто он не только знает Трэвиса… Шеп разговаривал с ним о тебе, Эбби.
— То есть?
— Мерик! — крикнул Шеп из спальни.
Америка вздохнула:
— Ты моя самая близкая подруга. Мне кажется, иногда я знаю тебя даже лучше, чем ты сама. Я видела вас вдвоем: разница между вами и мной с Шепом только в том, что мы занимаемся сексом, а вы нет. В остальном все точно так же.
— Да нет! Разница не только в этом, и она огромная! Шеп не приводит домой каждый день новых девчонок, а ты не идешь завтра на вечеринку с парнем, который явно хочет с тобой встречаться. У меня никогда ничего не будет с Трэвисом. И я даже не понимаю, что тут обсуждать.
— Я не слепая, Эбби. Уже целый месяц ты почти все время проводишь с ним. Признайся, ты что-то к нему чувствуешь.
Тут моему терпению пришел конец.
— Хватит, Мерик, — сказал я.
Девчонки подскочили от неожиданности. Мои глаза встретились с глазами Эбби: в них не было ни грана смущения или сожаления. Это еще больше меня разозлило.
От греха подальше, пока не сказал какую-нибудь гадость, я заторопился к себе в комнату. Посидел. Не помогло. Пробовал стоять, ходить и даже отжиматься — без толку. Стены давили на меня, причем с каждой секундой все сильнее. Ярость бурлила внутри, как химический реактив, готовый вот-вот взорваться.
У меня был только один выход: убраться из дому, проветриться, выпить чего-то расслабляющего. «Ред». Поеду в «Ред»: в баре сегодня работает Кэми, она мне что-нибудь посоветует. Она умеет успокаивать. За это Трентон ее и любит. У нее три младших брата, и она знает, что делать с нами, пацанами, когда нам моча в голову ударит.
Я напялил футболку и джинсы, схватил очки, ключи от мотоцикла и куртку, потом сунул ноги в ботинки и снова вышел в холл. Глаза у Эбби расширились. Слава богу, я был в очках и она не видела моего взгляда.
— Ты уезжаешь? — встрепенулась она. — Куда?
В другое время тревожные нотки, прозвучавшие в ее голосе, растрогали бы меня. Но не теперь.
— Никуда.
Кэми сразу поняла, что я сегодня не в духе. Я сидел на своем обычном месте, а она одну за другой подавала мне бутылки пива. По стенам и по полу бегали разноцветные блики, а музыка орала так громко, что почти заглушала мои мысли.