Я уже докуривал красную пачку «Мальборо», но не из-за этого мне было так паршиво. Девчонки подходили и уходили: им хотелось завязать со мной разговор, а у меня не хватало сил оторвать взгляд от сигареты, зажатой между пальцами. Она уже наполовину сгорела, и я, даже не стряхивая пепла, смотрел, как она дотлевает. Так я старался отвлечься от того, что не могла заглушить никакая музыка.
Толпа стала рассасываться, и Кэми уже не нужно было метаться по бару со скоростью тысяча миль в час. Поставив передо мной пустой стакан, она до кромки наполнила его кентуккийским виски. Я протянул руку, но Кэми вдруг положила на мой кожаный напульсник свои татуированные пальцы. Когда она соединяла их, получалось: «BABY DOLL». [1]
— Ну ладно, Трэв, рассказывай.
— Что рассказывать? — спросил я, вяло попытавшись высвободиться.
Она покачала головой:
— Это из-за девушки?
Я поднес стакан к губам и запрокинул голову, чтобы лучше почувствовать, как виски жжет горло.
— Какой девушки?
Кэми закатила глаза:
— Какой-какой! Не держи меня за дурочку.
— Ладно. Это Голубка.
— Голубка? Шутишь, что ли?
Я усмехнулся:
— Эбби. Она Голубка. Демоническая голубица, которая совсем заклевала мне мозги. Думать нормально больше не могу. Все теперь бессмысленно, Кэм. Все, на что я опирался в жизни, расшаталось. Я и сам превратился в какого-то голубка… Нет, хуже! Я превратился в Шепа.
Кэми рассмеялась:
— Ну! Не надо так!
— Ты права, он хороший парень.
— С собой так тоже не надо, зря себя грызешь, — сказала Кэми, беря в руки тряпку и круговыми движениями вытирая ею барную стойку. — Боже мой, Трэв! В том, что ты влюбился, нет ничего плохого!
Я оглянулся:
— Не понял, ты сейчас со мной разговариваешь или с Богом?
— Я серьезно. У тебя к ней чувства. Ну и что в этом страшного?
— Она меня ненавидит.
— Не может быть.
— Сам только что слышал. Случайно. Она считает меня подонком.
— Так и сказала?
— Почти.
— Ну, вообще-то, она права.
Я нахмурился:
— Вот спасибо!
Кэми уперлась руками в столешницу:
— Согласись, раньше ты давал повод так о тебе думать. Я вот что хочу сказать: может, с ней, с этой девушкой, ты будешь другим? Может, ты изменишься к лучшему?
— Верно, — сказал я, опрокинув очередной стакан, едва Кэми успела его наполнить. — Я был подонком. Но откуда мне знать, что я смогу измениться? Да еще настолько, чтобы она меня полюбила!
Кэми пожала плечами и вернула бутылку на место.
— Любить тебя или нет, это уж ты ей предоставь решать.
Я зажег сигарету, затянулся и выдохнул дым в уже и без того задымленную атмосферу.
— Еще пива.
— Трэв, по-моему, тебе уже хватит.
— Кэми, просто давай сюда бутылку, и все.
Когда я проснулся, на голые стены моей спальни уже падало яркое солнце, пробивающееся сквозь жалюзи. Я зажмурился: свет ударил в глаза так, будто полдень застал меня посреди белой пустыни.
Как всегда бывает после ночных возлияний, глотка и нёбо пересохли. Во рту стоял омерзительный привкус, напоминающий смесь химического удобрения с кошачьей мочой.
Мой мозг безуспешно попытался припомнить что-нибудь из происшедшего накануне. Вроде была какая-то колбасня, но где я тусил и с кем — это скрывала завеса тайны.
Я повернул голову: левая сторона кровати застлана, значит Эбби уже встала. Неуверенно ступая босыми ногами, я вышел в холл и обнаружил ее спящей в кресле. Сначала я почувствовал замешательство, потом оно сменилось паникой. Я с трудом шевелил мозгами, которые были, как губка, пропитаны алкоголем. Почему Эбби не спала на кровати? Что я такого сделал, из-за чего она перебралась в кресло? Сердце быстро застучало, и я увидел их — две пустые обертки от презервативов.
Черт! Черт! Черт! Воспоминания о прошедшей ночи нахлынули как цунами: когда я уже как следует поднакидался, подкатили какие-то две девчонки, которые никак не хотели отставать, и тогда я предложил им приятно провести время втроем, а они охотно согласились.
Я закрыл лицо руками. Эти девицы были здесь. Я их трахал, и Эбби, наверное, все слышала. О боже мой, угораздило же меня так вляпаться! Хуже не придумаешь! Теперь Голубка, как только проснется, соберет вещички и дернет из этого вертепа обратно в общагу.
Я сел на диван, по-прежнему прикрывая руками рот и нос, и стал смотреть, как Эбби спит. Нужно было срочно что-то предпринять. Только вот что?
Мысли, которые приходили мне в голову, казались одна глупее другой. А время шло. Стараясь не шуметь, я вернулся к себе в спальню, переоделся и пробрался в комнату Шепли. Америка пошевелилась, Шеп поднял голову.
— Тебе чего, Трэв? — шепотом спросил он.
— Возьму твою машину на секунду. Нужно кое-что привезти.
— Ладно… — пробормотал он озадаченно.
Я взял с комода ключи и, немного помявшись, сказал:
— У меня к тебе просьба. Если Эбби проснется до того, как я вернусь, задержи ее, ладно?
Шепли глубоко вздохнул:
— Старик, я, конечно, постараюсь, но… прошлая ночка была…
— Кошмарная, да?
Он скривил рот:
— Мне жаль, брат, но, боюсь, она уедет.
Я кивнул:
— Все-таки попробуй.
Бросив еще один взгляд на лицо Эбби, я как пришпоренный вылетел из квартиры. «Чарджер» еле справлялся со скоростью, которую я из него выжимал. Застряв на светофоре перед самым супермаркетом, я громко выругался и ударил по рулю.
От стоянки до магазина я бежал бегом, при этом прекрасно осознавая, что выгляжу как человек не вполне адекватный. Через пару секунд я уже метался по залу, бросая в тележку все, что, на мой взгляд, должно было понравиться Эбби, что она при мне ела, о чем хотя бы упоминала. Схватил даже какую-то розовую губку.
Извинения вряд ли удержат Голубку, но жест она, может быть, оценит. Увидит, как я раскаиваюсь. Хотя нет, все без толку. В полном отчаянии я остановился возле кассы.
— Сэр, вы готовы?
Я печально покачал головой:
— Я не… не знаю.
С секунду женщина молча изучала меня, засунув руки в карманы белого фартука с горчично-желтыми полосками.
— Что-то ищете? Подсказать?