— Да нет там баб! — ответил кто-то другой.
— Как нет? Что, ни одной не убило?! — удивился вслух кто-то третий.
Красноармеец сходил к мертвецам, проверил и, возвратившись, подтвердил:
— Не, нет там баб, одни мужики. Народ пожал плечами от удивления.
— Ну че, копать будем?! — призывно спросил горбун-счетовод.
Строители взяли в руки лопаты и привычно, будто под фундамент яму начали рыть, взялись за работу.
Ямы углублялись прямо на глазах. Земля была мягка и податлива, да и до удивления легка, из чего строители сделали вывод, что совсем недалеко уже осталось до Новых Палестин.
Проснулся ангел. Встал. Огляделся вокруг и, увидев работающих строителей, подошел к ним.
— А ты где был? — окликнул его главный дезертир, тоже наблюдавший за рождением братских могил.
— Спал, — ответил ангел.
— Счас похороним, закопаем этих, тогда можно будет еще поспать до темноты, а ночью уж наверняка на место придем. Как думаешь?
— Придем! — ответил ангел уверенно по причине того, что сам твердо верил в достижимость Новых Палестин.
Ямы вскоре выкопали и все разом пошли сортировать мертвецов.
И тут выяснилась еще одна озадачившая всех вещь — среди убитых не оказалось ни одного колхозника. Было это красноармейцам и строителям как-то неприятно, и косились они на крестьян с явно выраженным во взглядах неудовольствием.
— А может, они своих ночью закопали, по-людски? — предположил вдруг красноармеец Трофим, тяжко переживавший гибель своего товарища Федьки, — Да нет, не хоронили мы никого,.. — отвечал кто-то из крестьян.
— А над кем же ваши бабы всю ночь выли? — тут же спросил, как к стенке поставил, другой красноармеец.
— Да над вашими и выли! — ответил кто-то из крестьян. — Вы ж без баб пошли, над вами ведь и повыть некому, случись что!
Этим словам, казалось, поверили, и зависла над полем тишина тягостная, какая возникает порою на осенних кладбищах.
В этой тишине рассортированных мертвецов поднесли к двум ямам, и выяснилось, что красноармейцев погибло одинадцать человек, а строителей восемь, и в числе этих восьми был и бригадир, знавший письменные секреты строительства коровников и жилых домов.
— Надо бы митинг провести, как положено… — неуверенно, но очень упрямым голосом сказал красноармеец Трофим. — Чтоб боль нашу высказать.
Красноармейцы зашумели негромко и одобрительно. Крестьяне промолчали, так как не знали они о природе митингов ничего. Собрания были им известны, а митингов в колхозах еще не проводилось.
— Ну тогда я начну! — осмелевшим голосом заявил красноармеец Трофим, и тут же народ отодвинулся от него, образовав круг, в центре которого и остался красноармеец. — Я говорить не мастак… Трудно мне говорить, но очень жаль мне товарища своего Федьку, погибшего прошлой ночью за правое дело… И хоть не знаем мы, кто наших товарищей убил, но я от имени Красной Армии перед лицом народа клянусь найти и отомстить врагу, сделавшему это грязное дело.
Договорив, Трофим ушел из середины человеческого круга, и осталась эта середина пустая. А люди траурно молчали, думая о погибших.
— Пусть кто из строителей скажет! — негромко произнес мальчишкакрасноармеец, на гимнастерке которого блестел орден.
В середину человеческого круга медленно вышел немолодой рабочий.
— Я… я красиво говорить не обучен… Но только до слез жалко мне наших товарищей, и хочу поэтому назвать их поименно, чтобы все знали, кого мы сегодня хороним: это Прохоров Степан, Кирилл Путильцев, Сафронов Павел, Рыжков Иван, Богодухов Иван, Стрельцов Григорий, Кузнецов Максим, бригадир Шубин Борис… мы, конечно, присоединяемся к словам красноармейца и, как сами будучи только строителями, просим Красную Армию отомстить врагам и за наших товарищей, незаслуженно погибших. А сами обещаем, как только придем в Новые Палестины, поставить там памятник нашим товарищам, строителям и красноармейцам так, чтобы стоял этот памятник века, и выбьем на нем имена всех товарищей, которых мы закапываем сегодня здесь…
Досказав, строитель вернулся на свое место, и снова осталась середина круга пустой, а люди стояли немо и чувствовали, как нарастает скорбь в мире, окружающем их, и как ветер притих, чтобы не нарушить человеческое горе шелестом трав и листьев.
— Эх, был бы поп, чтоб как бы отпеть их! — громко вздохнул один из крестьян.
— А ангел, ангел подойдет? — спросил главный дезертир. — С нами ж ангел есть!
И все закрутили удивленно головами по сторонам. Не знали ведь они, что ангел с ними идет.
А главный дезертир подошел к ангелу, вытолкнул его в середину круга, говоря: «Ну давай, говори чего-нибудь!» Стал ангел, посмотрел на людей, его окружавших. Подумал чуть-чуть. И решился он говорить, надеясь на разумность слушающих и на их стремление к справедливости.
— Радостно мне быть среди вас, — говорил он вполголоса, но слышали его все, притихнув. — Ведь там, на небе, эту страну страшно грешной считают… Непонятно им, почему люди из этой страны после смерти в Рай не попадают. Непонятно это и мне. Ведь вижу я, как вы стремитесь к справедливой жизни, как на этом тернистом пути теряете вы своих братьев… Я уверен, что пройду этот нелегкий путь с вами вместе до конца, и мы вместе, прожив безгрешно и справедливо, войдем в ворота Рая, и тогда я буду прощен за то, что ушел оттуда, а вы будете приняты, как самые дорогие небесные новожители…
Закончив свои слова, огляделся ангел и увидел слезы в глазах у многих мужиков и баб, и смущенные чуть радостные улыбки, выражавшие мечту о Рае, которая так скоро могла стать действительностью. И увидел он учительницу Катю, лицо которой было чуть строже, чем у остальных, но когда взгляды их встретились, показалось ангелу, что лицо ее смягчилось и стало добрее.
Ушел он из середины человеческого круга, и на этом кончился траурный митинг. Красноармейцы уложили своих на дно братской могилы, строители — своих. Засыпали их землей, нагребли над двумя могилами холмики. На одном укрепили буденовку, прикрученную бечевой к срубленному стволу молодого клена, на втором просто посадили березку, выкопанную тут же рядом в лесу.
Красноармейцы выстрелили из ружей в знак последнего прощанья.
После этого сели в лесу кушать. Женщины разносили молоко в кружках: они сами словили разбежавшихся по полю коров. Из коней только два вернулись к красноармейцам, остальных, видно, далеко испуг загнал, так далеко, что не вернулись они назад.
Архипка-Степан, ангел, главный дезертир, Трофим и горбун-счетовод кушали вместе.
От одной компании к другой ходил мужичок в грязном ватнике. Носил он в руках большую бутыль с самогоном и наливал понемногу всем, у кого было во что, говоря при этом: «Помянем, помянем наших…» Солнце еще светило, но тени уже удлинились, приближая вечер и готовя землю к ночному сну.