И Волчанов встал. Вышли они вдвоем в сумрачный коридор, прошли пг нему десятка полтора шагов и начали спускаться вниз по лестнице.
Добрынин опять почувствовал себя озадаченно, помня, что зашел он на первый этаж здания, а теперь спускался куда-то еще ниже, словно черт его вел в преисподнюю.
— Да, так насчет этого метода, — продолжил говорить старший лейтенант. — Можно говорить, что он неприятный или даже больше. Но, как ни крути, а проходят через него все члены ЦК и Политбюро раз в два года. Но они, да и мы тоже, проходим проверку на силу воли, а это, я бы сказал, побольнее.
Спустившись на два этажа вниз, Добрынин и Волчанов снова прошли коридорчиком. Вскочил, напугав народного контролера, постовой милиционер, сидевший в полумраке на табуретке. Отдал честь. Волчанов кивнул ему.
— Сюда заходите! — старший лейтенант открыл тяжелую железную дверь.
Добрынин зашел и сразу огляделся. Кабинет был просторный и очень яркий. Окон, конечно, в нем не было, зато с белого потолка свисало сразу четыре мощных лампочки. Под одной стеной стояли два странных стула, а в углу располагалась какая-то механика, состоящая из разных трубок, проводков и просто кусков железа непонятного назначения, но собранных вместе в один механизм. На другой стене, под которой как раз стоял письменный стол с печатной машинкой, висел портрет вождя. Остальное пространство было совершенно свободно.
— Ну, вот наше хозяйство, так сказать, — проговорил, зайдя следом за народным контролером, Волчанов. — Здесь я вам потолковее объясню что к чему.
Добрынину показалось, что он уже начал понимать, о чем говорит старший лейтенант. Вспомнил он, как в детстве имел привычку бить себя сильно по лбу, чтобы припомнить забытое. И ведь действительно, помогало! Хотя, конечно, никакой боли от ударов по лбу он тогда не чувствовал.
— Садитесь! — предложил Волчанов, указывая народному контролеру на один из странных стульев.
Добрынин сел. Стул оказался довольно удобным, и даже сиденье его было мягким.
— Ну вот вы сели, — сказал старший лейтенант. — А теперь настройтесь… подумайте о погибших товарищах, о врагах. Посильнее задумайтесь!
Павел Александрович сжал кулаки и стал думать.
— Ну?! — полуспросил через пару минут Волчанов. — Готовы?
Добрынин кивнул.
Старший лейтенант подошел, проверил, хорошо ли сидит народный контролер, потом сделал два шага к непонятному механизму, крутанул там какую-то ручку, и Добрынину показалось, что сквозь его тело навылет прошла острая как шило стрела. Он подпрыгнул от резкой боли и грохнулся обратно на стул уже обессиленным и ватным. В глазах помутилось, в ушах гудело. Не хватало воздуха.
— Ну?! Ну?! — откуда-то издалека долетал голос Волчанова. — Ну как?
Прошло несколько минут, прежде чем Добрынин смог снова увидеть старшего лейтенанта.
— Вы понимаете, что так надо? — говорил Волчанов. — Если вы сейчас не вспомните чего-нибудь очень важного, мы с вами не сможем полностью выполнить поставленную перед нами задачу.
Народный контролер кивнул. В голове проносились одна за другой картины Севера, обрывки слов, оброненных людьми, с которыми он там встречался.
— Говорите! Говорите, что вспоминается!
— Японцы… японцы приезжали ночью за партвзносами…
— Нет, — мотнул головой старший лейтенант. — Это вы уже написали! Чтонибудь другое…
Добрынин напрягался сильнее, но все остальное, всплывающее в памяти, тоже было описано на бумаге.
— Давайте еще разок! — попросил народный контролер и тяжелой рукой ткнул в угол комнаты, где грудилась трубчатая и проводкастая механика.
Волчанов вздохнул, потом кивнул и отошел к непонятному механизму. Снова крутнул ручку. Снова острая стрела пронеслась сквозь тело народного контролера снизу вверх и уткнулась изнутри в черепную крышку. Боль в этот раз прошла нарастающей волной и взорвалась прямо в ушах Добрынина. Из-за этого взрыва он на минуту потерял сознание, а когда очнулся — еще минут пять не мог понять, где находится.
— Ну? — спрашивал, нависая над народным контролером, Волчанов.
Добрынин напрягся — откуда-то из глубин памяти четче доносились обрывки разговоров, в которых он участвовал.
— «И захватишь там для меня березовых дров — подарок от моего кремлевского друга…» — проговорил механическим голосом народный контролер.
— А-а! — радостно закричал старший лейтенант. — Кто? Кто это сказал?
Добрынин все глубже и глубже погружался в память, и она, словно кипящая вода, обжигала все его тело. Как веревку из колодца, вытягивал Павел Александрович из памяти уже знакомые слова про березовые дрова и кремлевского друга, и пришлось ему повторить эти слова еще раз, но в конце концов прозвучал в ушах голос, впервые эти слова сказавший, и голос мог принадлежать только одному человеку.
— Кривицкий! Это Кривицкий говорил! — воскликнул Добрынин.
— Отлично! — Волчанов весь светился от здорового спортивного азарта. Он подошел, по-дружески хлопнул по плечу народного контролера. Спросил:
— Еще хочешь попробовать?
Добрынин решительно кивнул. Что ему эта боль, если благодаря ей он действительно может вспомнить столько нужного и полезного!
Снова промчалась сквозь его тело невидимая стрела, но в этот раз боль была послабее. Может быть потому, что начал народный контролер привыкать к ней, как к чему-то неизбежному и небесполезному.
— Абунай-гин уркэ бими нэлэскэн ниврен! — проговорил всплывшие в памяти, слова Добрынин.
— А кто это сказал?! — в этот раз сдержаннее поинтересовался Волчанов.
Как ни пытался вспомнить Добрынин, а не смог.
— Ну а что это значит? — спросил старший лейтенант. И на этот вопрос не был в силах ответить народный контролер, и стало ему из-за этого грустно.
Увидев, что Добрынин загрустил, Волчанов огорчился.
Старший лейтенант очень не любил грустных людей.
— Ну ничего, — попробовал он успокоить народного контролера. — Самое главное ты вспомнил! Теперь мы без труда его кремлевского подельника возьмем! Проверим: кто себе березняк выписывал!
Однако даже это не вызвало улыбки удовлетворения на лице народного контролера.
— Хочешь, я тебе фокус покажу! — предложил тогда старший лейтенант. — Ну это, так сказать, и не совсем фокус, а скорее научное открытие. Вот благодаря этому механизму ты можешь вспомнить то, чего вообще никогда не знал!
— Как это? — обалдело уставился на Волчанова Добрынин.
— Ну почти так же, как ты только что вспоминал. Хочешь попробовать?
— Да!
Старший лейтенант подошел к механизму, снова взялся за ручку.
— Слушай вопрос! Сколько танков находится в расположении воинской части № 6432-д — в поселке Сосновка Усть-Ильницкого района? Пускаю механизм!