Перевернув карга на спину, я сорвал пломбу на накопительном отсеке и вытащил ленту с рабочей программой.
В штабе Коммутатора давно уже возникли подозрения, что на театре военных действий древней эры творится что-то неладное, но даже сам хрономастер не предвидел сговора между агентами второй и третьей эры. Лента могла бы быть ответом на все вопросы стратегов Коммутатора.
Стратегии стратегиями, а работа работой. Я подавил желание сбежать поскорее и занялся делом.
Лента была перемотана почти полностью: миссия карга подошла к концу. Разумеется — но едва ли в полном соответствии с планами. Я прибрал ленту в специальный карман на молнии, внутри рубашки, и проверил карманы робота. Пусто. Сняв с бывшего друга одежду, я нашел-таки серийный номер — на левой подошве.
За двадцать минут я обыскал и комнату. Ментоскоп, сфокусированный на кресле-качалке, обнаружился в патроне одной из перегоревших лампочек. Карг действительно выпотрошил меня полностью — вот только не успел избавиться от трупа, в соответствии с программой. Зафиксировав протокол осмотра с точностью до четвертого знака после запятой, я проверил все еще раз. Без надобности — я тянул время. Делать мне было нечего: все прошло более или менее по плану, составленному в штабе Коммутатора. Карг ликвидирован, без шума и в укромном месте — операция завершена. Пора домой, на доклад; потом следующее задание по переделке Вселенной. Нажав на роботе кнопку самоликвидатора, я погасил свет и вышел из комнаты.
На улице мимо меня, как нарочно, с шумом проехал большой угловатый автомобиль, но никто не стрелял; я даже испытал что-то вроде разочарования. Какого черта!.. Дело сделано, в конце концов. Здесь и вправду было неплохо, ну так ведь и в других местах — и других временах — не хуже… Работа как работа, не впервой. Хороший маленький домик мы с Лизой сняли шесть недель назад, после медового месяца на Ниагаре… Четыре дня — для медового месяца немного, но все же. Сейчас ужин начинает стынуть, она волнуется — что могло меня задержать?
— Забудь! — приказал я себе вслух.
Мозги освободить не сложнее, чем волосы феном высушить, да и прибор похожий… Будет больно, но почему — знать уже не будешь. Издержки профессии, не более того.
Сверившись с электронным планшетом, я направился на восток, вниз по улице. Игра в кошки-мышки с каргом покрыла площадь не более нескольких квадратных миль в городе Буффало, Нью-Йорк, в году тысяча девятьсот тридцать шестом по местному летоисчислению. С момента прибытия все мои перемещения зафиксированы на планшете, как и нынешнее положение — в тридцати минутах ходьбы от точки захвата. Заставив себя не думать, я добрался до места за двадцать пять. У ограды небольшого скверика приборы показали, что я нахожусь в радиусе хронопорта — переход на базовую темпоральную станцию возможен. Узенькая тропинка привела к скамейке у высокого куста можжевельника, вдали от фонаря — никто не увидит, удобно и безопасно… Я набрал код возврата на коренных зубах нижней челюсти, и через мгновение меня накрыло поле захвата. Земля ушла из-под ног, и в глаза ударил яркий свет — тропическое солнце Берега Динозавров.
Глава 4
Берегом Динозавров этот пляж назвали потому, что первая изыскательская партия застала здесь стайку мелких ящеров — аллозавров. Шестьдесят лет назад по локальному времени Коммутатора и лишь через несколько месяцев после принятия стратегического решения о запуске проекта «Темпоральная уборка».
Идея, на первый взгляд, вполне разумная. Первая эра путешествий во времени по-своему напоминала зарю космического века, особенно в отношении мусора. Понадобилась дюжина крупных столкновений, чтобы Космическая администрация взялась за дело. Выудить все отработанные ракетные ступени, использованную телеметрическую аппаратуру и давно забытые спутники связи — не шутка. Тем более что мусор в околоземном пространстве копился пятьдесят лет, никем не потревоженный. В процессе наведения порядка чего только не нашлось, включая метеоритное железо и простые булыжники, хондриты явно земного происхождения, по всей видимости вулканического, мумифицированное тело астронавта, вышедшего когда-то давно в открытый космос, и кучу артефактов загадочного происхождения. Последние после долгих споров были классифицированы как мусор, оставленный посетителями извне, — ну, вроде пивных банок, брошенных пришельцами…
Все это происходило задолго до эпохи путешествий во времени, разумеется.
Программа темпоральной уборки во многом напоминала программу уборки космоса. Чем только не замусорили временные пути экспериментаторы древней эры, начиная с одноразовых временных капсул, наблюдательных станций, трупов, брошенных приборов, оружия и всевозможного инвентаря и кончая автоматизированной шахтой, забытой под ледяным щитом Антарктиды. Когда полярные шапки растаяли, шахта стала большой проблемой.
Три века Долгого мира положили темпоральному флибустьерству конец, и когда временной переход был снова открыт на рубеже новой эры, урок не пропал даром. Новые правила отличались строгостью. Те, кто стоял у истоков второй программы, приняли меры, чтобы ошибки пионеров первой программы не могли повториться.
Разумеется, вторая программа послужила причиной очередных бед, причем в полной мере, — что и привело к созданию каргов.
Слово «карг» восходит к английскому «карго» (груз) и отражает перипетии судебной баталии, определившей статус людей-машин в период транспортных бунтов середины двадцать второго века.
В течение третьей эры каргов посылали в прошлое в рамках второй программы темпоральной уборки. Задача состояла не только в том, чтобы устранить безответственное кровопролитие, произошедшее по вине исследователей древней эры, но и уничтожить поистине катастрофические следы деятельности полевых агентов второй программы.
Темпоральная администрация третьей эры понимала, что результаты человеческого вмешательства невозможно устранить человеческими же руками. Машины, которые не сбивают равновесия жизни и смерти, могут то, чего не могут люди: вести дела, не нарушая деликатного и малоизученного биосоциального баланса. Они могут восстановить целостность темпорального ядра. По крайней мере, так считалось. После Великого падения и последовавшей за ним долгой ночи Центральный коммутатор взял на себя контроль над четвертой эрой. Штабные аналитики Коммутатора видели ясно, что неразбериха настоящего времени — лишь финал истории беспорядочных вмешательств. Любая попытка манипулировать реальностью с помощью темпоральных полицейских сил обречена — ткань временного континуума лишь украсится очередными разрывами.
Латая прорехи, приходится пробивать новые дыры; новые дыры требуют все более обширных заплат. Геометрическая прогрессия такого рода неминуемо выходит из-под контроля. Каждая спасательная операция, сколь угодно успешная, поднимает волны энтропийных дислокаций, наслаивающиеся на более ранние возмущения и безнадежно усложняющие картину. Оно и понятно: сколько ни разглаживай пруд веслом, зеркальной поверхности не получишь.
Единственное решение, по общему согласию аналитиков, — устранить первопричины дислокаций. Поначалу путешественники первой эры следили повсюду, о последствиях не задумываясь, как охотники в джунглях. Позднее, когда выяснилось, что сдвинутая песчинка может оставить след на тысячелетия, они стали осторожнее. Появились обязательные для всех правила; кое-кого даже удалось наказать за нарушения.