— Обязательно! В-третьих, у тебя отвратительная репутация. Все как один называют Денниса Писа смутьяном, у которого то и дело сносит крышу. Даже Бурбон Брайант посоветовал: мол, не зли его, а уж Бурбон ни о ком слова дурного не скажет! — Пис пронзил меня суровым взглядом, но я бесстрашно его встретил. — Только признайся, — тихо попросил я, — ты действительно готов убить безоружного на глазах у Эбби и позволить ей смотреть, как он истекает кровью? Если да, я зря перед тобой распинаюсь!
Мы еще пару секунд поиграли в гляделки, и, так как сказать мне больше было нечего, я позволил ему победить. Настал ход Писа. Подняв глаза, я смотрел в черную, недосягаемую для слабого пламени свечи пустоту и ждал, когда он его сделает. Воцарилась тишина. Деннис вытянул руку и опустил пистолет на пол. Я отважился на него взглянуть и увидел, как по лицу расползается вымученная улыбка, настолько безрадостная, что у меня сердце екнуло.
— Кастор, а ты не трус! — заметил Деннис и подтолкнул пистолет ко мне. На щербатом, запачканном копотью полу скольжение практически отсутствовало, однако смертоносный ствол пересек волшебный экватор, после которого я мог дотянуться до него быстрее, чем Пис, при условии, что он вообще в состоянии двигаться.
Встав, я перешагнул через пистолет и склонился над Деннисом. Вот она, Эбби, совсем рядом, по другую сторону от массивного тела отца. Казалось, я физически чувствую ее серьезный внимательный взгляд: к затылку будто прикасались холодные детские пальчики.
Пис испытующе смотрел на мое лицо — боюсь, в неровном пламени свечи оно выглядело зловеще.
— У тебя самого та еще репутация, — проговорил он, опуская голову на свернутый рулоном пиджак, который использовался в качестве подушки. — Проверим, насколько ты ей соответствуешь.
Вблизи Деннис казался еще изможденнее и бледнее, или, может, просто перестал геройствовать. Лоб и щеки покрывал пот, тускло мерцавший в свете свечи.
— Что с тобой случилось? — не удержавшись, спросил я.
— Все, как ты сказал. Едва слез с забора — на меня снова напали ублюдки-оборотни, извини за грубость, Эбби. Одного я чиркнул ножом, классной такой штукой, с посеребренным лезвием, в Алжире купил. Теперь он долго танцевать не сможет! Вот только для этого пришлось подойти вплотную, и та тварь… — Деннис показал на изуродованное лицо.
— Эта рана самая страшная? — спросил я.
— Нет, — пробормотал Пис, — самая страшная здесь. Эбби, отвернись!
Призрак Эбби покачал головой, но скорее в знак протеста, а не отказа послушаться. Доля секунды — и она отвернулась, опять-таки без малейшего звука. Как только девочка встала лицом к стене, Деннис откинул одеяло. Сначала я даже не сообразил, что передо мной — неужели футболка а-ля семидесятые со сложным орнаментом? Господи, нет, это голая плоть! Хотя не такая уж и голая: вся грудь в колеях и рытвинах полузатянувшихся порезов и шелушащихся корост. Основным цветом был ярко-красный, хотя желтый тоже присутствовал: в некоторых ранах вовсю шел сепсис.
— Боже милостивый! — выпалил я.
— Верно, прочитай молитву! Вдруг поможет?
Нечего выдавать желаемое за действительное: религиозные лекарства обладают определенным эффектом против демонов и воскресших, но лишь в том случае, если применяются с искренней верой. А молитвы от Феликса Кастора похожи на марки с ликом Иисуса, которые нам выдавали в воскресной школе: на почте их не принимали, так что письма никогда не доходили.
— Нужна не молитва, а хороший врач.
Отвернувшись, Пис взглянул на призрак дочери.
— Эбби! — рявкнул он. — Не смей подглядывать! Мы тут не в игрушки играем!
Затем усталые глаза снова сосредоточились на мне.
— Никаких врачей! — отрезал Деннис, тщетно попытавшись сесть. — Ты не представляешь, с кем связался. Все звонки в «скорую помощь» отслеживаются, в приемные частных больниц — тоже. Даже если найдешь кого-нибудь, кто согласится приехать и не задавать лишних вопросов, этот дьявол узнает раньше, чем мы отоварим гребаный рецепт! — Повисла небольшая пауза, а затем Пис бессильно уронил голову на свернутый пиджак. — Еще раз извини за грубость, Эбби…
Он снова натянул одеяло до подбородка, поспешно закрывая ужасные раны.
— Все, милая, можешь обернуться, — пробормотал он.
Эбби будто не слышала. Ее эфемерная, едва различимая во мраке фигурка так и стояла лицом к самому мрачному углу комнаты. Что она там видела, выяснять не хотелось.
Тут же вспомнилась рана у меня на плече. Царапинка-то вроде небольшая, а вырубила не хуже, чем набитый мелочью носок. Чудо, что Пис до сих пор в сознании! Интересно, почему loup-garous не выслеживают его по запаху, как выслеживали меня? Вероятно, это было связано со слабым ароматом фимиама, но я был готов поспорить: Деннис сумел спутать им карты так же, как и мне. Он парень ушлый, в этом нет ни малейшего сомнения, но сейчас одной ногой стоял в ловушке, и шансы на спасение стремительно таяли.
— Пис, насчет отслеживания звонков ты абсолютно прав, но, поверь, медлить нельзя! Боюсь, без помощи врача ты просто-напросто погибнешь.
Деннис задумался.
— Карла… — наконец пробормотал он. — Найди Карлу и раздобудь колеса… Колеса из любой беды вывезут!
Пис закрыл глаза — неужели сознание теряет? — но буквально через секунду оскалился и судорожно вздохнул.
— Нет, нет, ни за что! — Он пронзил меня свирепым взглядом. — Кастор, мне нельзя умирать, ни в коем случае нельзя! Если умру, они… — Деннис осекся и кивнул на Эбби. — Я не могу ее оставить!
— Понятно, — кивнул я. — Слушай, я знаю, как тебе помочь, не обращаясь напрямую ни в больницу, ни к частному врачу. Можно сотовым воспользуюсь?
— Кому собрался звонить? — Пис стиснул кулаки. Даже без оружия и серьезно раненый он представлял собой силу, с которой приходилось считаться. Ссориться с ним очень не хотелось.
— Подруге, — отозвался я. — Очень давней подруге и домовладелице в одном лице, весьма кстати закрутившей роман с доктором. В принципе она и сама лечит наложением рук и использует холистическую медицину… Иначе говоря, одним звонком ты получишь сразу двух докторов.
Эта фраза неожиданно напомнила Сьюзен Бук, которая говорила нечто подобное о нас с Джулиет, и дурное предчувствие на миг спутало все мои мысли.
С другой стороны, Деннис, увидев выход из непростой ситуации, немного расслабился.
— Ей можно доверять?
— Целиком и полностью. Пен физически не способна лгать. Это противоречит ее религиозным убеждениям!
— Святоша, значит, праведница! — неприязненно поморщился Деннис. — Это, — он показал на растерзанную, прикрытую одеялом грудь, — мне сделали чертовы католики!
— Нет, Пен придерживается более современных взглядов и не выдаст тебя ордену Anathemata.
Пис чуть заметно кивнул: ладно, мол, как хочешь, словно продолжать спор не хватало сил.