Деннис вздохнул и продолжал:
— Столица Буркина-Фасо — Уагадугу, вот только столицу город напоминает меньше всего. Несколько приличных зданий в центре, но стоит завернуть за угол, и снова видишь грязные лачуги и хибары. Вот такие контрасты… Однажды вечером я убивал время в баре, и трое пьяных отморозков начали приставать к белой девушке, которая сидела одна. Странная особа: ее наряд был слишком хорош даже для центральной улицы Уагадугу, а бар-то находился в сущей дыре. Платье для коктейля, тонны совершено ненужного макияжа, высокая прическа, ожерелье — за такое мне года два пахать бы пришлось! Естественно, отморозки полезли к красавице, но, услышав, куда им следует идти, обозлились. Я бросился на помощь. Вопреки собственному убеждению, крутыми отморозки не выглядели, а вот от девушки за километр пахло большими деньгами, ну и красоты тоже хватало: высокая, стройная, изящная. Разве только не слишком темпераментная… Вообще-то голубоглазые блондинки не мой тип, но я подумал: почему бы и нет? Если помочь этой цыпочке, в долгу она вряд ли останется, как минимум приятная ночь мне обеспечена, а дальше кто знает… Однако моя помощь не понадобилась. Пока я шел к ее столику, девушка велела самому наглому из хлыщей не распускать руки, а он в ответ начал лапать ее грудь. Дружки покатывались от смеха, а тот ублюдок балдел от счастья, но недолго, секунды три-четыре. Потом блондинка достала из сумочки пистолет и прострелила ему горло…
Речь Денниса потекла медленно, взгляд стал рассеянным: он явно перенесся в жаркую африканскую ночь пятнадцатилетней давности, а потом изумленно покачал головой и буквально за шиворот вернул себя к реальности.
— Эбби, это была твоя мама. — Он поднял глаза на бледный призрак дочери, словно умоляя простить. — Это была Мел.
Повисла долгая пауза. Пис набрал в грудь побольше воздуха, ну а выдох, судя по звуку, причинил ему немало боли. Мертвая Эбби не отрываясь смотрела на отца: в темных глазах светились жалость и тревога.
— Может, пока хватит? Остальное расскажешь потом.
Деннис категорично покачал головой.
— Эта история словно камень на сердце, — пробормотал он. — Думаю, если выговориться, станет легче… — Он взглянул на дочь. — Милая, сейчас я отошлю тебя спать. В следующей части есть такое… Не желаю, чтобы ты…
Он не договорил, но девочка согласно кивнула.
— Ладно, только не затягивай, — попросила она голоском, доносившимся словно из дальней дали. — Хочу быть здесь, с тобой, если вдруг что-нибудь случится.
Пис чуть сдвинулся, чтобы сунуть руку под одеяло. Лицо исказилось от натуги, боль сделала движения медленными и неловкими. Наконец из-под одеяла показалась колода карт, перехваченная тугой резинкой. Стянув ее указательным пальцем, Деннис положил карты на пол, рядом с лицом.
— Это займет некоторое время, — шепнул он.
Я следил за ним, не отрываясь. Подавляющее большинство изгоняющих нечисть используют для своих целей ритм, так что увидеть принципиально иной способ или технику — огромная редкость. Лично я с раскладыванием карт никогда не сталкивался.
Одной рукой (как ни странно, левой) Пис начал перебирать карты. Колода выглядела совершенно обычно, за исключением того, что карты были испещрены — не покрыты, а именно испещрены — пометками. Их наносили и пастой, и чернилами различных цветов, и даже краской. На большинстве карт я заметил отдельные слова и фразы, а еще линии и кресты, перечеркивающие значки масти. Червонной даме вырвали лицо, оставив неровное отверстие, сквозь которое пролезал мизинец.
Пис нашел пиковую тройку и положил на колоду картинкой вверх, затем перевернул, постучал по ней и внимательно оглядел. Когда он приподнял верхнюю карту, она из тройки превратилась в туза, а малышка Эбби потухла, как уличный фонарь на рассвете.
Деннис спрятал карты в карман или как минимум под одеяло.
— Итак, Мел, — сухо проговорил он. — Мел порочна насквозь, до мозга костей, или, если хочешь, с головы до пят. До приезда в Уагадугу мне такие не попадались. Позднее я встречал особ и покруче, но говорю же, к тому времени у меня едва молоко на губах обсохло. Думал, хуже и порочнее, чем я сам, просто не бывает. — Пис усмехнулся, или только оскалил зубы. — Эта мерзкая сучка — настоящая femme fatale, [48] чем умело пользуется. Большинство мужчин западают на плохих, вернее, на плохих в своем понимании.
Еще недавно я мог бы поспорить, но сейчас перед глазами встала Джулиет. Пожалуй, лучше промолчать.
— Отморозки из бара тут же дали задний ход. Как ни удивительно, раненный Мел придурок не умер. Он зажимал себе горло, стараясь хотя бы на время остановить кровь, однако по крайней мере дышал, значит, она не попала в трахею, или как там это называется. Только вот его ноги начали разъезжаться, и стало ясно: парень вот-вот упадет. Дружки схватили его за руки и потащили к выходу. У самой двери пару раз обозвали Мел, но боевого пыла в них как не бывало. Тогда я и заметил в руках бармена полицейскую дубинку, причем не дешевую подделку, а настоящую, боевую, от которой нет спасения. Вытащив ее из-за стойки, он подкрадывался к Мел сзади, готовясь шарахнуть по голове. Козел мог череп девушке раскроить! Пришлось запустить в него пивной бутылкой — она угодила бармену в зубы и едва не сбила с ног. Обернувшись, Мел увидела позорного козла и взяла под прицел, чтобы даже не думал о контратаке. Встав из-за стола, она прижала к его виску дуло: на колени, мол. Правой рукой удерживая пистолет, левой Мелани вырвала дубинку. «Ты этим хотел воспользоваться?! — воскликнула она. — Только потому, что твои дружки хотели меня изнасиловать, а я вздумала сопротивляться?» Бармен заканючил: дескать, нет, он ничего дурного не замышлял, а Мел лишь покачала головой — никаких извинений, никакого сострадания. Отведя пистолет от головы бармена, Мел погрозила им, точь-в-точь как учительница пальцем, а потом со всей силы треснула ему по губам дубинкой. Бам! Хрясть!
Пис возбужденно жестикулировал.
— Бармен взвыл, сложился пополам, закрыл лицо руками и отполз подальше от Мел. Только девочке он уже надоел. Она повернулась ко мне, якобы только заметив. «Нам лучше поскорее отсюда убраться, — сказала она. — Полиция, вероятнее всего, примет его сторону». Однако сама, не торопясь уйти, снова взглянула на бармена, который скулил и извивался у ее ног. До чего же ей это нравилось! Как следует прицелившись, Мелани пнула его по яйцам, причем ножку повернула так, чтобы максимально использовать тонкий каблук. Конечно, в открытых туфельках по-другому просто нельзя! Лишь тогда она двинулась к выходу, и я бросился следом.
— Значит, в ту ночь вы и зачали Эбби? — спросил я, прерывая очередную созерцательную паузу.
Деннис покачал головой, с огромным трудом возвращаясь из яркого живописного прошлого к болезненному настоящему.
— Нет. Ту ночь мы действительно провели вместе, но Эбби… До нее дошло не сразу. Мел жила в отеле «Индепенденс», куда меня и привела, хотя портье, увидев, как я одет, скривился, словно у него внезапно заболели зубы. В постели она была бесподобна: не просто необузданная, а не ведающая абсолютно никаких тормозов. Мел баловалась садомазохизмом: разными пытками, унижением, играми в раба и госпожу. Впрочем, знала и игры посложнее, от них у меня вообще крышу сносило. Еще она баловалась наркотиками, и в первую же ночь мы с ней улетели на вершину гребаного Килиманджаро. Такое не забудешь, у меня сотни причин этого желать, только вот никак не забывается… Я провел с ней пару недель, точнее, пятнадцать дней и несколько часов. За это время успел познакомиться с ее жуткими хобби: сексуальными извращениями они не ограничивались. Думаю, извращения были лишь побочным эффектом другого дерьма, куда страшнее и серьезнее.