Наступила минута молчания. Егор держал в руках бланк справки и внимательно изучал его. Задержал взгляд на фиолетовой печати. Наконец снова посмотрел на Семена. В глазах – множество вопросов.

– Может, где-нибудь присядем на пять минут? – предложил Семен.

Егор кивнул. Жестом руки позвал за собой в дом.

Они уселись на кухне. Из комнаты доносился детский плач и женские голоса.

Семен осмотрелся. Он почувствовал себя неожиданно уютно в этой тесной, уже знакомой ему кухоньке.

– Меня просили отыскать Марину, – сказал Семен. – Я ее нашел, но никому не сказал. Она останется у вас.

– Что я должен? – осторожно спросил Егор.

– Ничего, – Семен пожал плечами.

– Мне сказали, что если я ее найду, то мне ее разрешат удочерить. Я нашел другого ребенка. Тоже девочку, тоже Марину. Все в порядке. Мы, кстати, почти коллеги.

– Да? – удивился Егор.

Семен рассказал о себе, о том, что раньше у него была своя охранная фирма, а теперь он работает у депутата. Поэтому часто бывает возле Парламента.

– Можем сходить на хороший кофе, – предложил Егор, которого расслабил спокойный тон гостя.

Семен попросил посмотреть на Марину. Егор сам принес ее в кухню, показал.

Малышка смотрела напуганными глазками на незнакомца. Потом тихонько заплакала, и Егор ее тут же унес.

За забором таксист нажал на гудок. И Семен засобирался.

– Я завтра буду на работе, – сказал ему напоследок Егор. – За справку – спасибо!

Они обменялись номерами мобильников.

Странное чувство овладело Семеном на обратном пути в Киев. Он проникся искренним доверием к Егору, словно тот был почти родственником, почти братом.

«мы с ним поладим! Обязательно поладим! – думал он, глядя на проносящийся мимо машины лес и начинающиеся поля. – Может, я смогу стать крестным их маринки? И тогда круг замкнется. Нормальные люди должны держаться вместе, держаться и помогать друг другу».

Когда такси подъезжало к кемпингу «Пролісок», зазвонил мобильник Семена.

– Алло, это Егор, – услышал он из трубки. – Я забыл спросить… У вас как с молоком? С грудным?

– Пока никак.

– У моей Иринки слишком много. Она может делиться! Нельзя же ребенка только молочными смесями кормить!

– Спасибо, – неуверенно произнес Семен.

– Я завтра захвачу с собой. Подходи к десяти утра к смотровой площадке около дворца! И на кофе сходим!

Спрятав телефон в карман куртки, Семен улыбнулся.

Эпилог

Октябрь золотил киевскую листву. За последние полгода обе маринки здорово подросли. В семьях Семена и Егора все было хорошо и стабильно. Им обоим подняли зарплаты. Семен стал подумывать о покупке новой машины. Даже Вероника, казалось, не противилась этой идее. Авария почти восьмилетней давности наконец-то исчезла за горизонтом новых забот и впечатлений, накапливавшихся ежедневно в ее памяти. Семен иногда сам садился за руль «нивы» и колесил по родным ночным улицам Киева и по Вышгородскому шоссе. На свою Маринку они с женой в основном тратили деньги с кредитной карточки, полученной в подарок от крестного. Этой же карточкой расплачивались за частые подарки второй Маринке, которую начиная с июня вместе с женой и коляской Егор привозил в город. Там они, Ирина и Вероника, гуляли с малышками в колясках по аллеям Мариинского парка. Там же, когда под поднятый взгляд Ирины попадал серый «сталинский» дом по другую сторону улицы Грушевского, напротив парка, и окна молочной кухни на втором этаже, она быстро отворачивалась и на некоторое время замолкала, думая о чем-то своем. Там их находила Дарья Ивановна и уводила в кафе.

Грудного молока у Ирины по-прежнему было в избытке, и почти ежедневно Егор передавал Семену то пол-литра, то почти литр.

Геннадий Ильич интересовался своей крестницей регулярно, но в эти дни, после досрочных парламентских выборов, снова пустивших его в Парламент, он был чрезвычайно занят. Семен встречался с ним только по делам, и иногда на минут пятнадцать заседали они в ресторане Дома офицеров. Сейчас депутата интересовал больше всего буфет Секретариата президента, и все шло к тому, что и этот буфет достанется ему в частную собственность. Он, Геннадий Ильич, уже несколько раз говорил Семену, что для полного счастья у него уже все есть и теперь им движет больше спортивный, чем какой-нибудь другой интерес. Парламентский буфет – смелое начало. Президентский буфет – доказательство и укрепление его возможностей. И потом – буфет Кабинета министров как финальный аккорд его блестящей, но спокойной и не публичной политической карьеры. О детском доме Геннадий Ильич не забывал, и там уже готовили небольшой ангар под вторую бэушную сыроварню, купленную депутатом в Германии.

Тринадцатого октября около трех часов ночи Володька после доставки молока в детдом, а козьего сыра в парламентский буфет подвозил Семена домой. После того как машина свернула с Владимирской на Рейтарскую, Семен увидел у круглосуточного киоска женщину в светлом плаще, толкающую впереди себя детскую коляску. Неспешная походка женщины показалась Семену знакомой, и когда машина ее обогнала, Семен узнал ночную прохожую. Это была Алиса.

Он попросил Володьку остановить. Попрощался с ним.

Машина уехала. Семен стоял на тротуаре, а в его сторону неспешно шла женщина с коляской. Когда между ними оставалось несколько шагов, Алиса заметила Семена и замерла, глядя на него напуганными глазами.

– Где ты был? – донесся до ушей Семена ее взволнованный шепот. – Я думала, ты умер…

– Нет, я живой, – прошептал в ответ Семен, чувствуя в себе нарастающую нервозность.

– Почему ты меня не целуешь? – ее шепот стал обиженным.

Семен подошел к Алисе, прикоснулся губами к ее губам, и тут же она обняла его и прижала к себе изо всей силы.

– Ты же больше не исчезнешь? – шептала она, касаясь губами его шеи и щек.

– Нет, нет, – шептал он, с опаской глядя на оставленную в трех шагах детскую коляску.

А у самого страх сковал холодом колени. «Я ведь уже нормальный! – думал он. – Мне это не надо! Бежать! Бежать домой! Днем она меня все равно не знает!»

– Ты хочешь увидеть своего сыночка? – спросила Алиса.

– Сына? моего? – удивление, с которым вырвались из уст Семена эти слова, заставили ее ослабить объятия.

Она взяла его за руку и подвела к коляске.

– Ему уже два месяца, и мы с тобой его еще не крестили. Братья и сестры Луны обижаются на тебя. Я все время с ним одна. А ты пропал! Тебе пора с ним познакомиться, иначе он будет думать, что ты – чужой. И каждый раз будет плакать. Он очень боится чужих… Погуляй с ним пару часиков, а я вас подожду дома! Еду пока приготовлю.

Алиса с опаской заглянула в лицо Семена, после чего наклонила голову и побрела по тротуару дальше, в сторону Львовской площади. Легкий ветерок развевал полы ее светлого длинного плаща.