Улица Чапаева часто заставляла Веронику задуматься. Была она странной, короткой и изогнутой, как бумеранг. Иногда на ней не было ни одного прохожего. Иногда единственным прохожим мог оказаться какой-нибудь знаменитый или просто известный по телеэкрану человек. Может, они здесь и жили. Но ведь такие люди если и ходят пешком, то только в сопровождении телохранителей! А тут они всегда шли в одиночестве. Вероника слушала звон ключей и вспоминала, кого она видела вот так, случайно, на этой улице. И министров видела, и политиков. Попытки вспомнить конкретные фамилии этих людей, однако, успеха не имели. У них у всех было известное лицо и неизвестная фамилия.
– Ника, пойдем! – позвала ее Дарья Ивановна, уже вошедшая следом за охранником в неярко освещенный коридор за стальными дверьми.
– Вы надолго? – спросил вдруг охранник.
– Минут пятнадцать – двадцать, – в голосе Дарьи Ивановны зазвучали скорбные нотки.
– Тогда я вам чаю сделаю, – пообещал мужчина. – А то замерзнете!
Просторный грузовой лифт опустил их на пару этажей вниз.
Охранник включил свет, и они увидели перед собой еще одну массивную стальную дверь. Правда, тут уж им ждать не пришлось – очередной ключ был у мужчины наготове.
Помещение за дверью было одновременно похоже на роскошный зал автоматических камер хранения и на поминальное кафе. На трех стенах – шахматной доской выложен до потолка кафель: черные и красные квадраты. Пол из черного мрамора. Три круглых столика с четырьмя стульями вокруг каждого. Четвертая стена, метра три в высоту и десять-двенадцать метров в длину, представляла собой сплошной блок ячеек для крупногабаритного багажа. Только возле каждой дверцы с ручкой не было ни монетоприемника, ни правил пользования. Зато справа от каждой ручки к благородно-матовому металлу была прикреплена пластина с выгравированным на ней трехзначным номером.
– Тридцать два – один, говорите, – произнес охранник, подвозя длинную хромированную тележку на колесиках к стенке с металлическими дверцами.
Остановился. Потянул дверцу с нужным номером на себя, и из стенки медленно выехал и завис над мраморным полом длинный ящик. В нем – тело мужчины в костюме. Охранник с помощью несложных манипуляций установил металлический ящик с телом на тележку и оглянулся на Дарью Ивановну.
– Может, в комнату свиданий? Или здесь останетесь?
– Никого же нет, – развела руками вдова аптекаря. – Здесь посидим. За тем столиком! – она показала на крайний столик справа.
Охранник кивнул и, оставив тележку у указанного Дарьей Ивановной столика, вышел из зала.
– Садись, Никочка! – кивнула Дарья Ивановна на стул. А сама отошла в сторонку. Промокнула платочком глаза. Расстегнула пальто, но снимать его не стала.
Вероника присела. Она смотрела на тело в железном ящике. Понимала, кто это. Больше того, она впервые в жизни ощущала дыхание смерти. Холодное дыхание чужой смерти. Со стороны ящика до рук, до шеи, до щек Вероники дотягивался особый, металлический, цепкий холод. Она даже отодвинулась чуть в сторону, подальше. И вдруг Дарья Ивановна, неслышно подошедшая со спины, мягко опустила свои руки на плечи Вероники. И Вероника вскрикнула от испуга.
– Что ты, что ты! – запричитала Дарья Ивановна. – Неужели ты такая впечатлительная!.. Вот, познакомься. Это мой Эдичка.
Она бросила на белое лицо покойного мужа добрый взгляд.
– Я думала, вы его уже похоронили, – произнесла негромким голосом Вероника.
– Не хочется, – призналась ей вдова. – Как-то это не по-человечески. Взять и закопать. Закопать в землю – это сразу забыть, отделаться от тела и от всего, что в твоей жизни с ним связано, раз и навсегда! А помните стихи «С любимыми не расставайтесь!»?
Она тоже присела за стол, спиной к покойному мужу. Достала из кармана пальто плоскую металлическую фляжку, из другого кармана – две серебряные стопочки.
– Виски, – кивнула она на фляжку. – Тут холодно!
Вероника задумалась. Точнее, попробовала понять: холодно ей тут или нет. Странно, но физического холода она все-таки не ощущала. То есть какой-то определенный направленный холод несколько мгновений назад присутствовал, но теперь исчез. Потому что между источником этого холода и Вероникой уселась Дарья Ивановна.
– Какое виски? – спросила неожиданно Вероника. Просто, чтобы увести разговор в сторону.
– Виски? – переспросила вдова. – Да я не знаю. Он любил виски. В баре еще бутылок десять стоит, все разные. Все подаренные известными личностями, политиками. Он же их лечил…
– Как лечил? – удивилась Вероника. – Он же аптекарь, а не врач!
– Он был практикующим аптекарем. На заказ индивидуальные лекарства составлял, даже по запрещенным старым рецептам. К нему даже наша Юлечка ходила! Он ей сильнодействующее лекарство от усталости делал. Говорил ей, что побочные эффекты очень сильные. А она ему: «Я не боюсь никаких побочных эффектов!» А потом уже и другие лекарства заказывала, но сама не приходила. Присылала свою помощницу, у которой точно такая же прическа… Ой, да чего мы о них! Вот и бар с тех пор полный иностранных бутылок. Я в следующий раз тебе покажу!
Она наполнила серебряные стопочки.
– Так вот, – заговорила, словно бы возвращаясь на минутку к упущенной нити. – Я против того, чтобы закапывать. Закапывать, откапывать… Давай за его память выпьем! Думаю, без него теперь многим тяжело! То, что он делал, другие бы просто побоялись!
Вероника пригубила виски. Незнакомого свойства тепло полилось вниз, согревая на ходу ее гортань и словно напоминая о направлении движения в теле всех посторонних жидкостей.
– Здесь его можно несколько лет хранить, хоть и дорого, – продолжила она, допив виски до дна. – Это же частный морозильник. В основном для иностранцев, которых для захоронения к себе домой, за границу увозят. Ну, понимаешь, пока родственники приедут, пока все документы соберут и так далее. Мой Эдик, кажется, здесь единственный киевлянин… Но он здесь долго не будет… Мы его скоро домой заберем!
Вероника подняла испуганный взгляд на вдову.
В ответ на взгляд Дарья Ивановна улыбнулась.
– Тут недалеко мастерская есть, – она перешла на шепот. – Там раньше из любимых собачек и кошек чучела на память делали. Но они недавно лицензию у немцев купили на пластилизацию покойников…
– А что это? – спросила Вероника, снова ощутив холодок на своей шее и щечках.
– Это как бальзамирование, только дешевле, быстрее и долговечнее, – пояснила Дарья Ивановна. – Кроме того, можно заказать любую позу покойного, а потом за доплату ее изменять. Он бы одобрил эту идею – Эдик науку любил. Он перед смертью по заказу своей постоянной клиентки особое лекарство разрабатывал. От страха. Назвал его «Антизаяц». – В руках вдовы блеснула металлическая фляжка с виски. Благородный напиток с резким запахом полился тонкой струей в стопочку Вероники. Дарья Ивановна подняла взгляд на спутницу. Продолжила шепотом: – Может, его из-за этого лекарства и убили! У заказчицы столько врагов! В нашей же политике – одни шпионы! Следят друг за другом, подслушивают, подсматривают! И она, наша милая, лекарство не для себя заказывала. Ей-то ничего в этом мире не страшно! Видно, для кого-то из соратников, для тех, кто потрусливее! Первую пробную партию он сделать успел, но очень о побочных эффектах беспокоился. Говорил, что эффекты эти «психического свойства»! – И она покрутила пальцем у виска, а потом грустно улыбнулась.