Веронике на мгновение показалось, что после этого подросткового жеста лицо вдовы словно помолодело. Морщины исчезли, нос чуть тоньше стал. «Да нет, это освещение!» – мыслью вернула она себя в реальность и с испугу выпила вторую стопку виски одним глотком.
– А как это: «эффекты психического свойства»? – спросила осторожно. – Это когда люди с ума сходят?
– Нет. Это когда они вдруг ни с того ни с сего становятся честными и порядочными… Я имею в виду политиков, не людей! Нормальные люди лекарства в аптеках покупают. Я ведь Эдика никогда подробно не расспрашивала. То, что он мне сам рассказывал, то и помню. У него в аптеке кабинет был. А пробные партии он иногда по ночам где-то в Дарнице делал. Там у него друг на фармакологическом заводе. Если хочешь, можем в его кабинет зайти, пока я аптеку не продала!
Веронике не хотелось в кабинет покойника, но еще меньше ей хотелось сидеть за этим столиком и видеть за спиной Дарьи Ивановны часть металлического ящика, в котором лежал замороженный Эдик, убитый, кстати сказать, в двух шагах от ее, Вероники, дома. Той самой ночью, когда Семен пришел домой под утро с большим бурым пятном на рукаве своей рубашки и в странном состоянии.
Веронику вдруг пробил озноб. Мысли сами навязывали ей мужа в качестве хладнокровного убийцы Эдика. Но муж никогда не болел, он не мог убить аптекаря из-за какого-то лекарства…
Веронике стало холодно, и она взглядом попросила Дарью Ивановну наполнить ей стопочку.
Дарья Ивановна улыбнулась.
– Я так рада, что мы встретились, – сказала, откручивая толстыми пальцами крышку на фляжке.
Стальная дверь бесшумно открылась, и в зал вошел охранник с подносом, на котором стояли две черные чашки и темно-красный фаянсовый чайник. Веронике эти чашки с чайником сразу что-то напомнили, но что именно – она не могла понять. Только когда охранник ушел, сообразила она, что и чашки, и чайник хорошо гармонировали с шахматной выкладкой кафеля на стенах.
– Мы быстренько выпьем чаю и пойдем! По дороге веночек на место повесим, – сказала Веронике Дарья Ивановна. – Или нет, сначала еще по стопочке!
Город Борисполь. Улица 9 Мая
С возвращением мурика жизнь в доме Димы и Вали наладилась, успокоилась. Валя решила устроиться на работу и без всяких проблем нашла себе место кассира в небольшом зале игровых автоматов рядом с автовокзалом. Работала она с восьми утра и до пяти, и теперь Диме, когда возвращался он домой с ночной смены, приходилось самому подогревать завтрак. Первым делом он поднимал крышку над сковородкой, стоявшей на плите. Частично из любопытства, частично для того, чтобы простимулировать чувство голода, чтобы внутреннюю слюну пустить. Его радовал любой завтрак: и сваренные вчера пельмени, которые при разогреве на сковородке приобретали вкусную хрустящую корочку, и гречневая каша с котлетой, и даже уже готовая, но остывшая яичница со шкварочками.
Вот и в этот раз, вернувшись с ночного дежурства уставшим и голодным, он перед тем, как зажечь огонь под сковородкой, заглянул под крышку. Этим утром ему предстояло завтракать вермишелью и куриной ножкой.
Газовые синеватые огоньки дружно окружили круглую конфорку плиты и принялись лизать днище тяжелой чугунной сковородки. На соседнюю горящую конфорку Дима поставил чайник.
Новый Мурик, поначалу наблюдавший за хозяином из-под батареи, подошел поближе и потерся спиной о ногу Димы.
Дима опустил взгляд на растолстевшего серого кота. Кот, однако, поймав взгляд хозяина, тут же отошел к своей пустой миске и замер перед ней в ожидательной позе.
– Да пошел ты, самозванец! – буркнул Дима и отвернулся к плите.
Новый Мурик все понял и лениво вернулся на свое теплое место под батареей.
Наевшись, Дима закрыл шторы в комнате и улегся спать. Спал он глубоко и долго. Тепло и уютно ему было под тяжелым ватным одеялом. Спрятался он под него с головой, сдвинув подушку на край, чтобы не мешала.
И вдруг какой-то шум, хлопанье дверей, стук быстрых шагов по деревянному полу.
В комнату, не раздевшись и не разувшись, забежала Валя. Лицо взволнованное, в глазах растерянность. Сразу к спящему мужу подскочила. Сдернула с его головы одеяло.
– Дима, Дима! Встань! Пошли, посмотришь!
Дима первым делом взгляд только что открытых глаз на будильнике остановил. Тот показывал половину первого.
«Значит, мало спал!» – понял Дима, поднимая взгляд на стоящую над ним Валю.
– Что там? – недовольно спросил он.
– Пойдем! – просила она и показывала рукой на дверь, ведущую в коридор.
«Может, кто-то пришел? – думал, поднимаясь с кровати, Дима. Сразу в голове догадки появились, но медленные. – Снова знакомые грузчики? Или кто-то из соседей? Но тогда почему Валя такая взбунтюженная?»
Натянув на ноги брюки, одевшись и сунув голые ступни в тапочки, Дима вышел следом за женой в коридор. Но в коридоре ничего и никого не было, а Валя тянула его за собой дальше, на улицу.
Выходить на мороз Диме совершенно не хотелось. Поэтому он решил из входных дверей выглянуть, но на порог дома не выходить.
Валя распахнула дверь и застыла на месте. На пороге Дима увидел грязного, исхудавшего почти до состояния «шкура и кости» серого кота. На ушах – запекшаяся кровь. Он лежал неподвижно. Только его тусклые глазки были направлены в этот момент на Диму. Кот мяукнул слабо и хрипло, как в последний раз.
Валя обернулась лицом к мужу.
– Смотри! – сказала.
А сама на корточки опустилась перед котом.
– Ты Мурик? – спросила негромко.
Кот снова хрипло мяукнул и попробовал подняться на четыре лапы. Он явно хотел сделать шаг вперед, подойти к Вале.
– Это я виновата, – прошептала, всхлипывая, Валя.
Подняла обессиленного серого кота на руки. Занесла в коридор.
Дима попятился, не желая стоять у жены на пути.
В коридоре она опустила кота на пол. Повернулась к мужу.
Дима тем временем не сводил взгляда с изможденного кота. Он, кажется, узнал в нем настоящего Мурика. Того самого, которого он самолично бросил в колодец заброшенного двора. Только ведь он его мертвого туда бросил!
Валя сняла пальто, разулась. Замерла на мгновение над котом. Ее руки словно искали что-то в воздухе. Или выдавали ее беспокойные мысли языком жестов. Она словно хотела что-то взять. То ли тряпку, то ли кусок старого коврика.
И действительно. Разобравшись со своими мыслями, Валя взяла тряпку для обуви, лежавшую на входе. Перевернула ее на другую сторону, об которую еще никто ноги не вытирал. Разложила под вешалкой и перенесла на нее серого пришельца.
– Боже мой, – всплеснула руками. – Да он еле живой! Потерпи, я сейчас!