90

Киев. Декабрь 2015 года. Понедельник.

Мне осталось еще две недельки. Две недельки – и страна уйдет в длительный запой. Католическое Рождество, Новый год, православное Рождество, старый Новый год, похмелье… Но дотягивать эти две недельки – дело тяжкое. В день по полсотни желающих встретиться и обсудить дела государственные. И далеко не всех можно послать на три буквы. Поярковский, российский посол, опять наведывался в пятницу без предупреждения. За ним следом – американский посол. Предупреждал об очередных злокозненных планах российского правительства. В этот раз демороссы, по его словам, обсуждают Украину вместе с коммунистами. Потом уже привычные наши горе-олигархи. И чего они друг друга так не любят? Страна большая, рельсы длинные, всем всего хватает. Нет, у этого надо отобрать контрольный пакет и передать временно в управление государству, а вот этому его пакета мало. Он может пакет и побольше контролировать. Надели бы все эти пакеты себе на головы!

А в дверь стучат. Заглядывает помощник.

– Я его не могу найти! – говорит он виновато.

– Значит, найди Колю Львовича и скажи, что я приказал доставить мне его сейчас же! Он же сам этого специалиста по стрессам приводил, пускай сам его и ищет!

Снова остаюсь один. Смотрю на легендарный диван Мельниченко. Наслаждаюсь мгновением покоя. И мгновение тут же обрывается. Коля Львович входит без стука, сердитый, озадаченный.

– Зачем он вам нужен? – резко спрашивает он.

Я поднимаюсь над своим столом и смотрю на него, как положено генералу смотреть на пьяницу-прапорщика.

– Не твое дело. Ты его сюда привел?! Ты! Где он?

– Он уволился.

– Садись! – Я киваю на диван Мельниченко.

Он нехотя присаживается.

– Кто выбирал место для той летней трудотерапии? Когда я огород вскапывал!

– Он.

– А какое это было место? И где?

– Я не знаю.

– А кто знает? Вертолетчики знают? Охрана знает? Быстро вперед, и чтобы через пять минут у меня на столе лежала точная карта того самого вертолетного маршрута! Понял?

Колю Львовича сдувает с дивана. В дверном проеме – лицо помощника.

– «Хэннесси»? – шепотом спрашивает он.

– Да, «Хэннесси» и генерала Светлова!

Иногда генералы бывают резвее коньяка. Особенно, если они ходят в штатском. Вот и в этот раз в кабинете сначала появился Светлов, и только потом помощник принес заказанную бутылку.

Я поделился со Светловым своими соображениями. Рассказал про трудотерапию.

– Специалиста по стрессам мы найдем, – уверенно произнес он. – Он, может, и не виноват. Но кто-то же использовал этот момент для разжигания римско-католических настроений! И эта картошка! Кстати, может, уже готова экспертиза?

Он достает свой мобильник.

– Это Светлов, – говорит он кому-то грозным голосом. – Проверили? Что?.. Хорошо, все в письменном виде, я пришлю водителя!

Прячет мобильник в карман пиджака. Пригубливает коньяк.

– Что там? – нетерпеливо интересуюсь я.

– Картошка оказалась трансгенного типа. У нас такого сорта вообще нет, и от американской трансгенной эта отличается в лучшую сторону. Кроме того, в ней огромное содержание витаминизированного железа. Эксперты сказали, что по составу она действительно чудо агронауки.

– Это нормально, – киваю я. – Против научного чуда никто возражать не будет. Главное, что Богородица тут ни при чем.

– Да, но мы не можем вступать в полемику с Ватиканом.

– Почему? – удивляюсь я.

– У нас хорошие политические отношения, мы пользуемся уважением римского престола. Нам может понадобиться их поддержка при решении некоторых международных проблем. Ссориться с ними из-за картошки?

– Может, тебя назначить министром иностранных дел? – ехидно спрашиваю я.

– Шутите? – Светлов реагирует с юмором, но выражение глаз меняется. Зрачки словно уходят внутрь глазного яблока и оттуда выглядывают с осторожностью и опаской.

– Шучу, – успокаиваю его я. – Но что нам с этим чудом делать?

– Я бы подыграл Ватикану, – пожимает плечами генерал. – Нам от этого зарегистрированного чуда ни холодно ни жарко. Зато посольству Ватикана прибавится работы. Да и вообще, паломники будут приезжать, будет развиваться местный религиозный туризм. Для этого забытого Богом района такое чудо как раз весьма своевременно произошло.

– Хорошо, но чудо должно оставаться чудом. Я имею в виду, что никто не должен разнюхать, что огород вскапывал я. Если это действительно то самое место.

– Понял, – кивает Светлов. – Да, и последнее. С «Чужими руками» надо заканчивать. По моим данным, российские коллеги собираются сплавить нам двух олигархов и нескольких политиков под видом коррумпированных госслужащих. Политиков и олигархов охраняют намного серьезнее, чем всякую губернаторскую шушеру. Можем подставить наших ребят.

– И Украину, – говорю я, и в моей голове вся история с картофельным чудом уходит на второй план. – А как нам выйти из этой игры?

– У меня есть пара соображений. Но для этого нам надо потерять всех наших нелегальных арестантов.

– Как потерять?

– Ну так, чтобы они никогда и нигде больше не всплыли.

– Но это негуманно.

– Вот поэтому я бы и не хотел вас посвящать в подробности. Мне хватит простой отмашки. Мол, вы полностью полагаетесь на мой опыт и гуманизм. – Зрачки Светлова опять увеличились и смотрят на меня пронзительно.

– Я полагаюсь на тебя, – произношу я.

На лице генерала улыбка. Он расслабляется.

– Послушай, а если русские сами раскроют операцию «Чужие руки»?

– Тогда мы, наконец, поймем, куда делись запорожские чиновники. Сами-то мы об этой операции ничего не знали.

Свой бокал «Хэннесси» я допиваю уже в полном одиночестве. Генерал ушел как всегда вовремя. От визитов генерала Светлова обычно остается отличное послевкусие.

91

Киев. 13 мая 1985 года.

Странная эта жизнь! Вот недавно потерял где-то свои часы. Прошло, может, пару недель, и сегодня, прямо на автобусной остановке, нашел другие. Стекло, правда, треснутое, но идут, тикают. Поднял с земли, уточнил у прохожего время, завел и надел на запястье. Хорошо, что ремешок у часов кожаный.

Над головой солнце, но ветер дует непривычно прохладный. Хотя небо чистое, ни одной тучки.

«Ничего, – думаю я. – Еще рано, только восемь утра. Скоро солнце ветер нагреет, и будет он теплый и ласковый».

В руке у меня объемистая сумка. В ней «разводной» наряд для Давида Исааковича: серый костюм, белая рубашка, черный галстук и коричневые туфли. Мама Миры просила, чтобы мы со стариком уже к десяти были у ЗАГСа. Времени достаточно, должны успеть.