«Милая моя Нэнси, прости, пожалуйста, что не отвечал на твои звонки. Я говорил тебе в последнюю нашу встречу, что лучше будет, если…»
Она бросила читать и взвесила телефон на ладони, прежде чем нажать «Стереть». Затем облегченно вздохнула, будто только что перерезала правильный проводок, чтобы успешно обезвредить бомбу. Несколько месяцев назад, отметила Нэнси вяло и опустошенно (апатия уже пришла на смену горю), ей отчаянно хотелось получить от него весточку. Теперь же, когда все улеглось и она почти обрела душевное равновесие, ей совершенно не хотелось общаться с Джеймсом.
— Милый мой Джеймс, — громко обратилась она к дрогнувшим от легкого делийского ветерка занавескам. — Теперь я точно знаю: очень скоро настанет день, когда я окончательно выброшу тебя из головы.
Она натянуто улыбнулась и оглядела спальню, словно надеясь отыскать что-то подбадривающее в новой обстановке. Черт бы побрал этот стук, подумала она.
— Ну иду, иду, — сказала Нэнси, теперь уже на самом деле заставляя себя пошевелиться.
Спустив ноги с кровати, она потерла глаза. Она находилась в одной из самых пленительных стран на свете, ее ожидал головокружительный взлет карьеры, а прошлое осталось в прошлом.
Все разрешилось каким-то сверхъестественным образом. Об открывшейся в Индии вакансии объявили в то самое утро, когда она решила уехать за границу. Точнее, Дэн Фишер, редактор, только что вернувшийся из Парижа, похлопал ее по плечу и пригласил к себе в кабинет. Антон Херцог, ее кумир, всеобщий любимец и ветеран «Трибьюн» — шеф делийского отдела с двадцатилетним стажем, — три месяца назад… пропал: без следа исчез в горах Тибета. Дэн Фишер ждал, ждал, однако совет директоров надавил на него, дав команду найти кого-то на освободившееся место. Индия была самым большим источником материала в Азии, и газета не могла бесконечно ждать возвращения Херцога. Нэнси незамедлительно предложили работу. Дэн даже не потрудился объявить об этом в редакционном разделе о внутренних зарубежных вакансиях — факт, который Нэнси сочла бы куда более странным, не будь она так обрадована возможностью уехать из Нью-Йорка. Это было высокое и почетное назначение, к тому же в Индии ей прежде бывать не приходилось. Дэн сказал, что у нее мощная поддержка в газете: люди любят и ценят ее материалы, ее талант и исследовательскую сноровку. Ну и конечно же, отсутствие семьи могло стать ее преимуществом: семейные люди всегда тяжелы на подъем. «Шкура», в которую ей предстояло влезть, широкая — так сострил Дэн, тепло потрепав ее по руке. Антон Херцог слыл легендой, и она должна быть на высоте. Нэнси благодарно улыбнулась, немного сбитая с толку странным и таким удачным поворотом событий, но перспектива перед ней открывалась колоссальная, и она вовсе не собиралась препираться по поводу неординарной процедуры назначения на должность.
Что касается бедняги Антона, сурового шестидесятилетнего американца аргентинского происхождения, то все надеялись, что он просто-напросто отправился в одну из своих периодических вылазок «в поле» и рано или поздно объявится. Именно Антон первым вдохновил Нэнси попробовать себя в журналистике, однако, несмотря на свое безграничное восхищение этим человеком, она его мало знала. Она любила его рассказы и всякий раз, взяв в руки газету, в первую очередь искала материал Херцога, однако встретиться с ним ей довелось буквально пару раз, и то случайно. Он редко бывал в редакции, а когда бывал, Дэн Фишер обращался с ним как с членом королевской семьи и почти никого к нему не подпускал. Раза два Нэнси случайно удалось поговорить с Антоном. Он был с ней очень приветлив и доброжелателен, держался скромно, но от этих встреч оставалось странное чувство неудовлетворенности. Нэнси надеялась, что очень скоро Антон вернется в делийскую редакцию, непременно с парочкой рассказов-бестселлеров, а она станет первой его слушательницей.
Однако раздавались и тревожные голоса. Кое-кто из близких друзей Антона, а также тертые калачи в офисе нью-йоркской редакции все сильнее и сильнее беспокоились: здесь что-то не так. Обычно Антон кому-то обязательно звонил, либо присылал открытку, либо как-то давал о себе знать. Но на этот раз — ни слуху ни духу. Говорят, в юности Антон был отличным альпинистом, а еще слыл большим упрямцем. Нетрудно представить, что он запросто мог перенапрячься на каком-нибудь подъеме или упустить что-то в снаряжении, понадеявшись только на свой общеизвестный интеллект и силу. Он был корреспондентом старой закалки, говорил на нескольких азиатских языках и обладал колоссальным багажом знаний об Индии, Китае и Тибете. Бессчетное число раз отказывался от продвижения по службе и повышения зарплаты ради того, чтобы продолжать заниматься любимым делом: выезжать «в поле» лично, охотиться за сюжетами и идти на такой риск, от которого его коллеги вдвое моложе наверняка бы уклонились. Он был легендой, поэтому, наверное, никто не решался предположить худшее.
Нэнси едва не подскочила. В дверь внезапно застучали громче. Голос с индийским акцентом выкрикивал ее имя в щель почтового ящика. Она бросила телефон на кровать и встала. Порывшись в чемодане, отыскала пару брюк-хаки, чистую рубашку и оделась. Затем схватила щетку и попыталась зачесать каштановые волосы до плеч в свободный «конский хвост». Глянув в зеркало, отметила, что выглядит усталой, да и неудивительно.
Выйдя из спальни, Нэнси как будто в первый раз увидела гостиную: накануне вечером она слишком вымоталась, чтобы осмотреться в квартире. Представшее взору очень удивило ее. Комната была заполнена античными каменными статуями и статуэтками. Буквально все поверхности столов — а в гостиной оказалось множество античных столов и столиков разнообразных форм — были заставлены каменными изваяниями. Там были головы Будды в натуральную величину, искусно вырезанные фигурки купцов с Шелкового пути верхом на верблюдах. Нэнси не верила своим глазам — перед ней словно распахнули двери хранилища Сотбис. Без сомнения, Антон был истинным знатоком…
— Мисс Келли! Пожалуйста, не могли бы открыть дверь?
Голос был громким и нетерпеливым. Она присела на колени перед щелью почтового ящика и встретила взгляд карих глаз.
— Да?
— Я из полиции. Капитан Хундалани. Откройте, пожалуйста.
Глаза исчезли — капитан поднялся на ноги.
— Мм… Хорошо.
Нэнси отомкнула три задвижки, чуть приоткрыла дверь и только тогда увидела, что двое из троих стоявших за ней индусов были в полицейской форме. Она распахнула дверь настежь и впустила их. Третий красовался в безупречном черном костюме. Капитану Хундалани было чуть за тридцать, лицо чисто выбрито, усы аккуратно подстрижены. Ни один из вошедших не улыбался. Капитан обратился к Нэнси:
— Мисс Келли, мы просим прощения, что побеспокоили вас. Однако дело срочное.
— Что ж, — ответила Нэнси. — Проходите. Пожалуй… сюда. — Она жестом показала в сторону гостиной. — Присаживайтесь, где вам удобно. Это не моя квартира… Она принадлежит мистеру Херцогу, моему коллеге по «Интернэшнл геральд трибьюн». Точнее, он здесь живет, но вообще-то квартира служебная. Сейчас мистер Херцог в отъезде…
Капитан Хундалани прервал ее. Голос его был холоден и сух: