– Да ладно, не бери в голову, – усмехнулся Мазур. – Кто в здравом уме будет отказываться? Это не самая опасная работенка в моей жизни – а вот вознаграждение такое предлагают впервые. Можешь не волноваться, все будет в ажуре. Можно подумать, не болтались мы по джунглям...
Он налил себе до краев чего-то, несомненно, дорогущего – и осушил бокал залпом, как портвейн в подворотне. Сказать, что он был разочарован, – значит, ничего не сказать. Разочарование было жесточайшее. Получалось, что немалое число людей все же зря старалось, кропотливо создавая ему железную легенду, внедряя к этим лопающимся от денег прохвостам. Все напрасно. Г л а в н о е оказалось пустышкой. Африканский президент, задумавший хитро обворовать собственную казну, – случай, конечно, интересный и не рядовой, но для целей Белой Бригады совершенно бесполезный. Лаврик – и те, кто отдавал ему приказы, – искали совсем другое: у б о й н ы й компромат на эту олигархическую компанию, позволивший бы закопать ее на три аршина вглубь. История с алмазами на таковой безусловно не тянет, тут и рассуждать нечего. Вот так прокол, мать твою, столько времени и сил угроблено и – все впустую...
Он вздрогнул, ощутив легкое прикосновение – но это Олеся нежно погладила его руку, сказала, вернее, прямо-таки проворковала:
– Кирилл, ну что ты так понурился? Все удастся...
Мазуру хотелось врезать ей так, чтобы кувыркнулась вместе со стулом. Давненько уже он так не прокалывался – да и не он один оказался в дураках...
– Удастся, конечно, – сказал он хмуро, – кто бы сомневался. У меня, да не получится...
– Приглядывай как следует за пилотом.
– А что, есть подозрения?
– Да нет пока что никаких подозрений, – задумчиво сказала Олеся. – Просто... человек-то он доверенный, но не н а ш – президента.
– Не будет же президент с его помощью сам у себя красть брильянты? Из собственного нелегального фонда?
– Да нет, конечно. Но, видишь ли, есть другая опасность. Точнее, вещи, которых предсказать невозможно. Как себя поведет человек, знающий, что совсем рядом, только руку протяни, лежит сумка с двумя килограммами бриллиантов?
– Ну да, понятно, – сказал Мазур. – Вот что... – чтобы хоть как-то отплатить за нешуточное разочарование, захотелось ее легонько помучить, – а ты не допускаешь, что от двух кило алмазов и у м е н я может закружиться голова? Помнишь горничную Штирлица? Девочка впервые увидела столько продуктов…
– Ерунда, – сказала Олеся практически без паузы. – Не тот ты человек. Категорически не сочетается с менталитетом, прежним жизненным опытом, биографией.
Но где-то глубоко-глубоко, на донышке подсознания, все же видно, у нее сидела инстинктивная тревога. «Ах ты, лиса Алиса», – подумал Мазур угрюмо. По крайней мере, ясно теперь, почему вам понадобился именно такой человек: чуточку припачканный неприглядными делами, но все же, в общем и целом, сохранивший этакую старомодную порядочность, ветхозаветную мораль. Чтобы довез в целости и сохранности пару кило кристаллического углерода, стоящие бешеных денег. Н а с к в о з ь современные ребятишки вроде Анки тоже могут поступить в соответствии со с в о и м менталитетом.
– Ерунда, – повторила Олеся. – Ты не поверишь, но тебе я как раз полностью доверяю.
– На с т о процентов? – прищурился Мазур.
– На девяносто девять, – честно призналась Олеся. – На все сто я могу доверять только себе, ты поймешь...
– Да чего там, – сказал Мазур, – все правильно. За Анкой мне тоже вдумчиво приглядывать?
– Обязательно. Мало ли что может взбрести в голову современным девицам, воспитанным на телебоевиках и криминальных романах, а не на подвигах пионеров-героев и комсомольцев БАМа, как мы с тобой...
– Обойдется, – сказал Мазур. – Трое, которые будут бдительно надзирать друг за другом, – вполне надежная гарантия... Да вот, кстати. Что там с моими крестниками?
– С кем?
– Ну, с этой парочкой, у которых я так беззастенчиво захватил яхту.
– С ними-то никаких проблем, – рассеянно сказала Олеся. – Вполне вежливо поговорили, дали чек на сумму, которая для этой студенческой парочки наверняка была недосягаемой мечтой... Они все поняли и твердо обещали не болтать. В конце концов, неудобства им выпали минимальные, парочка затрещин парню и моральные терзания обоим – а получили прилично. Уже уплыли. А что, ты о них помнишь?
– Конечно. Неудобно все же получилось, представь себя на их месте...
– Вот это мне в тебе и нравится, – серьезно сказала Олеся. – С т а р а я школа, старые критерии морали, – она усмехнулась. – И вот за это мы готовы платить большие деньги. Очень уж редкий товар по нынешним временам.
– Я знаю, – кивнул Мазур. – Приятно быть монополистом...
– Вы сможете проделать все качественно? – спросил Мазур тихо.
– Будьте спокойны, – усмехнулся пилот. – Случалось устраивать фокусы и почище...
Это был верзила лет сорока с буйными соломенными кудрями, совершенно неидентифицируемой национальной принадлежности. Себя он выдавал за француза и именовался Шарлем, но вот его английский был настолько головоломен, так изобиловал непонятными с ходу напластованиями, жаргонизмами и прочими загадками, что даже Мазур не смог четко определить, в какой части света и в какой стране издал первое «агусеньки» этот типчик. Со временем он бы, конечно, докопался, скрупулезно ставя ловушки и призвав на помощь все умение, – но этого времени у него в запасе не имелось – да и к чему извращаться в данном случае? Попутчики на один рейс и не более того. Достаточно будет смотреть в оба. В воздухе с этим никаких проблем, поскольку Шарлю предстоит сидеть за штурвалом... а впрочем, он и за штурвалом сможет выкинуть что-нибудь – скажем, направить самолет совсем не туда, куда ему поручено, в точку, где поджидают сообщники, он же осведомлен о характере груза... Ну, с Мазуром такие штучки не прошли бы, слава богу, сами умеем разбираться в компасах и курсах.
– В том районе достаточно редколесья и обширных полян, – сказал Шарль деловым тоном. – Полетал достаточно, знаю. Не беспокойтесь, босс. Найдется куча мест, где можно аккуратненько посадить птичку и качественно инсценировать потом крушение. Главное – на партизан не напороться. Совершенно непредсказуемый народ. Сегодня могут отдать тебе последнее виски и проводить до ближайшего города, а завтра в тех же условиях и в том же составе прирежут к чертовой матери. Неврастеники долбаные...
– Да уж, – с чувством сказал Мазур, насмотревшийся в разных уголках света на разнообразнейших партизан и давным-давно избавившийся от романтического к ним отношения. Как правило, сволочь законченная – как раз оттого, что хотят, как лучше, но почему-то получается еще похуже, чем всегда...