Виктор дернулся и вырвал у нее аппарат.
– Ты совсем спятила? – шикнул он на подружку. – Он тебя сразу сдаст! Он-то себя подставлять не станет! Ты будешь одна за все Бутово отдуваться. А если пересидим чуть-чуть, то скоро умотаем на другую сторону планеты! Наберись сил и потерпи.
– Ты идиот, или притворяешься? Они сегодня не взломали дверь, а завтра придут с ордером! Они установят слежку! Они черт-те что сделают! И никуда мы не улетим! Нам надо срочно сматываться отсюда. Куда угодно!
– Насчет слежки это я не подумал, – озадаченно согласился с ней Виктор. – Надо сматываться.
Он поднялся и начал натягивать штаны. Люся тем временем продолжила манипуляции с телефоном.
– Але? Леня! – срывающимся голосом прохрипела она. – Да, я. Я… ну, немного… Есть разговор, короче. Ну ладно тебе, не ори так на меня! Давай спокойно! Давай встретимся где-то в нейтральном месте. Хорошо. Я буду там через тридцать минут.
Они быстро оделись и вышли. В подъезде беглецы сначала поднялись на несколько этажей и долго высматривали из окна на лестничной площадке, нет ли внизу каких-то подозрительных машин или людей. Не обнаружив ничего подобного, Люся и Виктор вышли и, изображая любовников, которые не могут оторваться друг от друга – чтобы меньше светиться лицами и не вести себя подозрительно-настороженно, – прошмыгнули в соседний двор. Оттуда девушка повела Цилицкого окольными путями в парк. Там, как она сказала, была назначена встреча с ее шефом.
* * *
– Это кто такой? – сердито спросил ожидавший их мужчина, бесцеремонным кивком указывая на Виктора.
– Это мой друг. Друг, – зачем-то сделала акцент на последнем слове Люся.
Цилицкому показалось, что она пытается дать понять мужчине, что между нею и компаньоном ничего нет.
– Да, я просто друг, – поддакнул из вредности Цилицкий.
– Зачем он тут?
– Витя имеет некоторые догадки о том, почему произошла вся эта дурацкая история с бутиратом.
– Так ты все-таки в курсе? И полиция была права, я думаю: ты на самом деле к этому причастна, да? Говори сразу. Я все равно узнаю. Лучше мне узнать все от тебя. Ты понимаешь?
– Да, я это понимаю. Я не виновата. Ну, по-настоящему. Меня водили за нос. В некотором смысле подставили.
– Уж не он ли? – врач снова небрежно кивнул в сторону Виктора.
Это начинало раздражать Цилицкого.
– Его тоже подставили. Мы все тут пешки.
– Точнее, теперь уже зайцы на охоте с гончими, – угрюмо добавил Виктор.
Прилепский только еще раз зло глянул на него, но не сказал ни слова, продолжая ждать, что расскажет Люся. Через пару минут полной путаницы – она не знала с чего начать, – девушка все же кое-как донесла до шефа то, что с ней приключилось в последние дни.
– Так вы говорите, – вдруг перешел на «вы», обращаясь к Виктору, доктор, хотя уровень вежливости в его тоне не слишком высоко поднялся над нулевым уровнем, – что за этим всем маячит тень Игоря Жогова?
Виктор кивнул:
– Да. Его жена приказала мне выманить у Люси упаковку. Я, понимаете ли, от нее завишу в некотором роде. Она…
– Меня это не интересует, – резко оборвал его Прилепский.
– Я понятия не имел, что они пришлют ко мне малолетку. Я вообще не хотел с ней общаться. Она сама начала ко мне приставать. Она меня, если хотите знать, изнасиловала! – затараторил Цилицкий, и сам почувствовал, что пытается оправдаться, причем, скорее, перед Люсей, чем перед незнакомым ему мужчиной.
– Девочка – вас? – с издевкой хмыкнул Прилепский.
– Ты ее не видел и не знаешь, – зачем-то вступилась Люся, – эта – может… Точнее, могла.
– Отлично! Теперь вы оба, два агнца божиих, находитесь в бегах, а я по самые уши застрял в дерьме. Правильно я все понял? И я подозреваю, что если не найдут вас и не снимут с вас шкуры, то попытаются шкуру содрать с меня. Правильно?
– Прости, – потупив глаза и ковыряя носком ботинка асфальтовую дорожку, почти прошептала Люся.
– А от тебя такого… Я имею в виду Асанова, я вообще не ожидал. Я в шоке.
– В общем-то, ты сам виноват, если посмотреть на вещи цинично. Не надо было меня уговаривать носить ему…
– Ладно, замнем. Я переварю это на досуге, – буркнул врач. – Сейчас могу сказать одно: я не хочу тебя видеть, Люся. Уверен, ты понимаешь.
Люся ничего не ответила, лишь плотно сжала губы и еще больше потупила взгляд.
– Но и отпускать тебя в лапы полиции я не хочу, – задумчиво продолжил шеф.
– На что ты намекаешь? – с искренним испугом полюбопытствовала девушка. – Ты что же, намереваешься меня убить?
– Это было бы правильно! – огрызнулся Прилепский. – Но я, увы, давал клятву Гиппократа и должен спасать жизни, а не забирать. К тому же твой труп прямиком приведет ко мне, и отмазаться мне будет крайне трудно. Подождите!
Он достал из кармана мобильник и набрал какой-то номер.
– Звонок другу, – кинул он через плечо, отворачиваясь от них, и отошел на несколько метров, чтобы поговорить без свидетелей.
Через три минуты Прилепский вернулся.
– Похоже, голубки, все Бутово на ушах из-за ваших развлечений…
– Мы не виноваты, нас подставили… – вякнула девушка.
– Молчать! – грубо оборвал ее шеф. – Ты потеряла право говорить. Сейчас поедем решать, что с вами делать дальше.
– Леня, ты же не причинишь нам вред? Я имею в виду, физический?
– Порка тебе бы не помешала! Нет. Успокойся. У меня будет совещание, а вы двое посидите взаперти, чтобы ни бес, ни черт не смогли вас найти. Понятно?
Люся и Виктор синхронно кивнули и направились вслед за Прилепским к его машине.
* * *
– Зачем, Столик, скажи ты мне на милость, Влад посадил нас тут? Ведь ясно, что все можно выяснить в теплом штабе, ковыряясь в любимом компе! А то, что мы тут высиживаем – тупая трата и времени, и сил! А еще нервов. Моих так точно.
Витя Шмилкин, развалившись на своем водительском месте и упираясь коленями в руль, воплощал собой совершенное неудовольствие.
– Я удивляюсь тебе, Столик, – бурчал он без перерыва, – ну как тебе удается в этой скукотище не заснуть или не взбеситься от безделья?
Столовой не ответил, он безучастно смотрел в окно на людей, снующих туда-сюда на заднем дворе прачечного комбината.
Шмилкин поменял позу, потому что затекли конечности, правда, такие попытки размяться не приносили ему ни капли удовлетворения. Он бурчал уже минут десять, почти без перерыва, по любому поводу, начиная от язвительных комментариев в сторону проходящей мимо тощей кошки и заканчивая глубокомысленными рассуждениями о собственном предназначении и пустом теперешнем времяпрепровождении, не соответствующем задачам его героической жизненной миссии.