– Не петушись, дружок. Экий ты шустрый. – Можаев ловко скрыл обеспокоенность, навеянную моим монологом. – Твои слова против железных фактов – ничто, пыль.
Согласись.
– Согласен. А вот тут вам и карты в руки. Много ли ума нужно, чтобы упрятать за решетку невинного и не имеющего никаких связей человека?
– Ну, во-первых, потерпевшая в живых осталась чудом. Она сумела вырваться из рук бандита и выскочить из квартиры. К счастью, он не смог ее догнать, так как в этот момент надевал брюки. Не так ли? – Капитан пронзил меня своим острым взглядом насквозь.
– Не ловите меня на мякине. Я не армянское радио, которому задали почти такой же вопрос: может ли мужик изнасиловать женщину на бегу? Помните, какой был ответ? Не может, потому что бежать с поднятой юбкой гораздо легче, нежели со спущенными штанами. Все объяснения этой двуличной особы шиты белыми нитками. Конечно, если не быть предвзятым. Давайте свое "во-вторых".
– Не хочу казаться примитивным, потому и не напоминаю, что здесь вопросы имеем право задавать только мы с коллегой. – Он кивком головы указал на молчаливого мужика в штатском; кто он такой, черт бы его побрал!? его присутствие меня нервирует. – Однако, я готов немного подискутировать. Тем более, что тема дискуссии не идет вразрез с основным руслом расследования.
– Я рад, – не удержался я от замечания. – Возможно, вы все-таки поймете, что я похож на убийцу точно в такой же мере, как белобрысый русак на китайца с длинной черной косой.
– Итак, второе. Я, конечно, не хочу умалять твои, пока неизвестны мне, достоинства, но, если судить по должности, которую ты занимаешь на заводе "Алмаз", то какой идиот и с какими дурацкими целями начнет комбинацию с подставкой? Кому нужен простой экспедитор, живущий в городе без года неделю? Ты что, босс местной мафии? Или прячущийся от правосудия подпольный миллионер? То-то, дружок. Твоя версия – лабуда.
Он все-таки нащупал самое слабое звено в моей обороне. И впрямь – кому я нужен? Ан, нет, на поверку получилось, что я оказался гвоздем программы. Вот только непонятно какой именно. А ведь капитан пока не знает и десятой доли моих похождений. То ли еще будет…
– Значит, она отрицает, что знала меня раньше? – спросил я, намеренно уводя разговор в несколько иное русло.
– Да. Отрицает. И я уверен, что говорит правду. – Можаев посмотрел на меня критическим взглядом и саркастически ухмыльнулся.
Интересно, неужто он мыслит себя красавчиком? А меня – уродом по имени Квазимодо?
Ну, блин, и петрушка… Я как-то не задумывался в чем состоит мужская красота и всегда считал себя вполне обычным, даже где-то стандартным представителем сильной половины человечества. Не лучше, но и не хуже других. Однако, я никогда не страдал и комплексом неполноценности, а потому кадрил телок, невзирая на все их прелести, что называется, с листа – походя. Бывали, конечно, случаи, когда у меня получался облом, но это не значило, что мне отказывали только записные красавицы. Скорее, наоборот, – отлуп устраивали самые обычные девчонки, которые ни в коей мере не уступали по своим душевным и иным качествам более смазливым подружкам.
– У меня есть свидетели, которые подтвердят факт моего знакомства в кафе с этой дамой за две недели до убийства, – сказал я, чеканя слова.
– Неужели? – Мне показалось, что Можаев несколько потускнел; как же, его версия начинает давать трещины…
– Запишите их имена и фамилии, а также номера рабочих телефонов. Это мои сотрудники.
Я имел ввиду Пал Семеныча и Кокошкину, которые были со мною в кафе тем злосчастным вечером, когда меня закадрила белокурая бестия. К сожалению, определить Севу Лычкова в свидетели я никак не мог – он до сих пор не объявился и даже не сообщил мне свои координаты.
Капитан записал. Не очень охотно. Да, мент, финал моего дела пока еще в очень густом тумане. И тебе придется не просто работать, а пахать. Потому что я буду драться за свою жизнь и свободу до последнего…
Допрос – штука тонкая. Можаев то насиловал меня (фигурально выражаясь) словно Бобик соседскую Жучку, выворачивая даже мои внутренности, то лизал как леденец на палочке, снимая языком тонкие, тающие во рту, слои, чтобы довести его до полной прозрачности.
Он был очень даже неглупым мужиком. Но своеобразным. Если бы сотрудники музея восковых фигур мадам Тюссо искали натурщика для создания в материале собирательного образа российского сыщика, то капитан Можаев был бы в самый раз. Как по внешним, так и по внутренним данным. Эдакая гремучая смесь ментовской морды, хама и циника с удивительно тонкой, чувствительной натурой, которой не чуждо прекрасное, возвышенное, и которой присущи даже такие высокие материи как человеколюбие и сострадательность. Удивительный тип. А для меня очень опасный… -… Расскажите, каким образом?.. – нудил Можаев одно и то же битый час.
Я вяло шевелил языком, повторяя сто раз сказанное. Капитан ловил меня на противоречиях. Это когда уставший донельзя допрашиваемый поневоле может сболтнуть лишнее. Ведь когда тебе задают сотни вопросов, да еще спецы своего дела, то если ты врешь, запутаться в собственных показаниях раз плюнуть.
– Ты упрям как сто ослов вместе, – сказал он в сердцах, когда выключил диктофон. – Чернов, будь благоразумен. Все улики и факты против тебя. Пистолет, из которого застрелили Белоблоцкого, нашли там, где ты квартируешь, – раз, потерпевшая тебя опознала – два, анализ твоей спермы соответствует на все сто процентов данным обследования изнасилованной мадам – три, ты приготовил себе отличное алиби, когда той ночью попал за драку в милицию, – четыре… Тем более, если верить показаниями остальных участников мордобития, свару тогда затеял именно Геннадий Чернов. Или Геша – так записано с их слов в протоколе. А это может означать только то, что ты намеревался грохнуть Белоблоцкого задолго до того злополучного вечера. Даже если у тебя и было свидание с женой убитого, как ты утверждаешь.
– Значит, вы не отбрасываете такой возможности?
– А это уже мои проблемы, – окрысился капитан. – Твое дело отвечать на вопросы.
Желательно честно. Кстати, я еще забыл про пятый пункт доказательств твоей виновности…
– Я знаю, какой именно.
– Интересно… – Можаев удивленно поднял брови. – Подскажи, если знаешь.
– Вы докопались до самой большой моей тайны. Я умею летать. Ведь проникнуть в квартиру Белоблоцкого с ее сейфовыми дверьми и этажностью можно только по воздуху.
– Не будь ты такой серьезной штучкой, Чернов, я бы заставил тебя эти шуточки выплевать изо рта вместе с твоими зубами. Ты не на именинах, а в следственном изоляторе. Не забывай об этом.
– Не обижайтесь, гражданин начальник. Вы меня сами вынуждаете дерзить. Я невиновен!
Готов в этом поклясться на Библии, на Коране… на чем угодно! Понимаю, что это у вас не катит, а потому я в отчаянии. Почему вы мне не верите!? Подумайте сами, мог ли я войти в квартиру Белоблоцкого бесшумно? Фирменные замки, сигнализация… Конечно, нет. А ведь так не делает ни один взломщик или бандит. Хозяин дома, не спит, вооружен пистолетом, рядом бодрствующая жена… Какого хрена я туда полез!? Чтобы ограбить квартиру и попутно изнасиловать женщину? С огромным риском нарваться на пулю? Но если у меня хватило ума открыть очень сложные замки, то это значит, что я профессионал высокого класса. А такие ассы никогда не идут на дело, не убедившись в отсутствии хозяев. Не так ли? Конечно, так! Ладно, допустим я киллер и Белоблоцкого мне "заказали". Тогда на кой ляд мне все эти сложности с замками, насилием, грабежом? Я бы его грохнул в каком-нибудь темном углу, может, в подъезде, без лишних свидетелей. И опять ваша версия дала трещину.