Хотя… сейчас мне все равно нечем заняться. Беру ноутбук, спускаюсь вниз и прохожу четыре квартала до интернет-кафе «Счастливые времена». Там я распечатываю странные послания. Сотрудник сервисной службы кладет листки с распечатками в коричневый бумажный пакет. Я возвращаюсь домой и раскладываю распечатки на полу. Ленивец вдруг приходит в дикое возбуждение.
Всю дорогу он дрых у меня на спине. И вдруг при виде разложенных на линолеуме страниц он шипит и впивается мне в плечи, пытаясь оттащить подальше.
— Что с тобой? Ты из-за этого?
Я беру страницу, он ощетинивается и лапой выбивает страницу у меня из рук. Сползает со спины и забивается в дальний угол, за кровать. Он так боится, словно страницы одержимы нечистой силой. Может, Вуйо прав и это действительно плохое мути, которое наслал на меня конкурирующий синдикат спамеров? Может быть, за белыми листками прячутся черные тени, нависшие над моей жизнью? Я роюсь в сумке. Интересно, сохранился ли еще флакон с мути, составленный для меня сангомой? И не выдохлось ли его зелье?
Ленивцу мой замысел совсем не нравится. Я стою на коленях посреди квартиры, жгу в аромалампе лекарственные травы. В воздух поднимается струйка ароматного дыма. Мятые листки с посланиями я положила в большую кастрюлю.
— Да ладно тебе, потерпим! Может, ты предложишь что-нибудь получше?
Ленивец разевает пасть.
— Только чтобы не надо было возвращаться в «Маи-Маи»! — поспешно добавляю я.
Он быстро захлопывает пасть. И вдруг резко чихает — два раза подряд.
— Вот видишь? Это знак!
Сдавшись, Ленивец протягивает мне обмякшую лапу. Я колю его иглой от винтажной брошки, взятой из шкатулки с украшениями. Кровь вытираю о листок с самым последним посланием.
Я щедро поливаю мятую бумагу в кастрюле парафином, подливаю очистительное зелье из флакона с этикеткой сиропа от кашля. Подумав, добавляю побольше зелья. Под конец поджигаю спичкой листок, пропитанный кровью Ленивца, и бросаю его в кастрюлю. Гори, да поярче!
Из кастрюли вдруг вылетает метровый столб пламени; оно опаляет мне ресницы. Я дергаюсь от неожиданности, вскакиваю и задеваю кастрюлю ногой. На полу языки пламени. Ленивец встревоженно верещит и на удивление быстро карабкается на свой шесток. Тянет лапы вверх, цепляется за свисающие с потолка веревочные петли и перемещается в сторону входной двери. Очень разумное решение! Будь у меня в голове хоть капля здравого смысла, я бы поступила точно так же. А я вместо того, чтобы бежать, хватаю первое, что подворачивается под руку — желтую кожаную куртку, — и начинаю сбивать пламя.
Огонь мужественно сопротивляется, но мне все же удается его победить. Заодно с огнем конец настает и моей куртке. Огонь сдается нехотя, словно презрительно. Из кастрюли валит жирный, вонючий черный дым. Задыхаясь и кашляя, с трудом подхожу к окну и распахиваю его настежь. И тут меня накрывает.
Дюны из мелкого желтого песка. Они перекатываются и опадают, как океанские волны; мне кажется, что в них можно утонуть. Из моря вздымаются горы; с гор на песок ползут термиты. Их снова поглощает море. Катятся волны…
Безголовый король держит голову на коленях. Голова в короне закатывает глаза и улыбается. Кровь на зубах… Унеси меня в свое паучье логово… На короле линялая футболка с фестиваля «Оппикоппи».
В небе кружат птицы. Самые разные: журавли, голуби, коршуны, грифы, нектарницы, воробьи.
Кадр из старого фильма. «Зеленый сойлент — это люди!» [27]
Ограда из колючей проволоки. Ярко-желтое солнце. Надпись: «Частная собственность. Нарушителей мутируют».
В сточной канаве валяется длинный ноготь — ярко-красный, с наклеенными серебристыми звездочками. Целая галактика в дерьме. На бордюре — выцветающие карандашные буквы, которые образуют слово «Кутцие».
Горит тележка из супермаркета, заваленная пластмассовыми вилками. Вилки корчатся и плавятся.
Сверху падают перья. Их много — настоящий снегопад. К некоторым прилипли красные комки плоти. Снегопад превращается в дождь из лягушек.
Выходи! Быстро выходи отсюда! Выходи…
Я открываю глаза и вижу Ленивца. Он трясет меня за плечи и хнычет.
— Все хорошо, все хорошо.
Я осторожно сажусь, потирая затылок — видимо, падая, я сильно ударилась об пол и, может быть, даже не один раз. Болят пятки, как будто я билась об пол в судорогах. Еще повезло, что я не прокусила себе язык.
— Дэвид Ласлоу, — тянет голос в телефоне.
— Фотограф Дейв? Говорит Зинзи Декабрь. Мы с вами познакомились в баре «Бико».
Дейв шумно вздыхает:
— А я все ждал, когда вы мне позвоните… Наверное, хотите меня убить? Я вас понимаю… Но ведь я делал свое дело. Мне заплатил Джо. Он не объяснил, для чего съемка…
— Забудьте! Я звоню не для того, чтобы напомнить про должок. Хочу написать репортаж — настоящий репортаж. Помогите мне!
— О-о-о, сейчас у меня совсем нет времени! На этой неделе я аккредитован в суде — освещаю дело Мбули, пойдет на первую полосу. Потом еще пресс-конференция в Спрингбоке, открытие какой-то новой клиники — и это не говоря о всяких мелочах, которые подворачиваются за день.
— Мой материал всплыл только что. И потом, вы мой должник.
— Кажется, вначале вы сказали, что звоните не для того, чтобы напомнить мне про должок?
— Верно. Но это не значит, что вы ничего мне не должны… Послушайте, если захотите сделать репортаж про зоо, охотно соглашусь вам позировать. Мечта для любого фотохудожника! Устрою вам экскурсию по Зоосити… Все покажу: и наркоманов, и секс, и собачьи бои… Но в обмен выполните мою просьбу.
— Вы ведь все равно от меня не отстанете? — обреченно спрашивает Дейв.
— Нет.
Дейв ждет меня у магазинчика на автозаправке у «Понте». Когда-то шикарный жилой комплекс, знаменитый «дом-труба» в последние годы превратился в настоящий притон, где селятся гангстеры, сквоттеры, наркоманы, проститутки… Вокруг башни горы мусора; многие самоубийцы решают свести счеты с жизнью, бросаясь в центральный колодец башни. Наверное, перед смертью хотят побыть в шикарной обстановке… Вспоминаю «принцип турникета».
— Садитесь! — Я гостеприимно распахиваю дверцу «капри». Стекло так и не вставили. Дейв с сомнением оглядывает мое средство передвижения. — Зато ее вряд ли угонят! — говорю я.
— Куда мы едем? — интересуется Дейв.
— Вы захватили вырезки об убитом бездомном, как я просила?