Потом мы с ней гуляли по берегу, и Буги была прекрасна. Беременность ей явно шла.
Один из трипов в Эпицентр затянулся почти на месяц. Это нормально, бывали куда более долгие заплывы. Сабж рассказывал, что однажды ему пришлось просидеть за стеной почти полгода.
Когда я вернулся, Буги была, по моим подсчетам, уже на седьмом месяце. Само собой, я тут же отправился к ней в экологически безопасную даль.
Но бунгало оказалось заперто на все замки и выглядело заброшенным. Я забеспокоился, начал бегать по соседям, узнавать, в чем дело...
Буги лежала в местной больнице. За неделю до моего возвращения из трипа у нее случился выкидыш. Врачи сказали, что второй попытки ее организм может не выдержать и шансов родить здорового ребенка у нее практически нет. Уверен, что это результат трипов в Эпицентр.
Я приперся в больницу, увешанный, как гавайский болван, цветами и пакетами с фруктами. Выглядела Буги жутко, как будто не спала несколько суток: с синими кругами под глазами, бледная, постаревшая. При виде меня она разревелась. А потом, как заведенная, повторяла, что убила своего ребенка. Я пытался объяснить ей, что она здесь ни при чем и ребенка убил Эпицентр, что надо найти силы жить дальше. Короче, нес банальности, потому что мне нечего было сказать.
Когда я уже собрался уходить, Буги сообщила, что Боно бросил ее. Вскоре после того, как у нее случился выкидыш. Она искала утешения, ей нужны были помощь и тепло, и она рассказала ему все:
про Эпицентр, про то, как и чем жила раньше, про то, что считает причиной выкидыша. А он... Нет, он не стал устраивать скандал, он просто заявил, что если бы знал все это, то вообще не стал бы с ней связываться. А потом развернулся и ушел – как раз тогда, когда моя сильная сестренка перестала быть сильной, когда ей понадобилась поддержка... Его поддержка. Единственного человека, которого она, похоже, по-настоящему полюбила. Ведь любовь всегда ходит рука об руку с легким помешательством и запросто превращается в безумие. Думая об этом в тот вечер, я даже не подозревал, насколько близок к правде.
– Хочешь, я найду его? – спросил я.
– Нет, – Буги покачала головой и улыбнулась так, что мое сердце чуть не разорвалось от жалости, – он просто... Просто дурак, Макс. Пусть живет. Ведь это я во всем виновата. Если бы я не потеряла ребенка, если в не рассказала ему обо всем...
– Он не стоит даже твоей перхоти. Честное слово!
– Любовь, Макс, – Буги отвернулась к окну, и я больше не видел ее лица в тот вечер, – не дрессированная собака, которая бежит туда, куда приказали. Я надеюсь... Я надеюсь, что пройдет немного времени, и мы снова сможем быть вместе... Ты прав, надо просто ждать.
А потом я совершил самую большую ошибку в своей жизни. Я отыскал Боно. Нет, я не собирался его трогать, просто хотел посмотреть, как ему живется после того, как он бросил Буги и она стала такой, какой я увидел ее в клинике...
Жилось ему прекрасно. Я три дня ходил за ним хвостом по Майами, не веря, что человек после такого может запросто вернуться к прежней жизни. А он расхаживал по городу, встречался с друзьями, пил, ходил на вечеринки, катался на серфе, снимал девчонок. Он был весел, этот малый, и чертовски жизнелюбив.
Однажды я здорово надрался в местном баре, а потом там появился Боно со своими дружками. Я сидел и смотрел, как он радуется, смотрел и пил. И в какой-то момент перестал себя контролировать. Я подскочил к их столику, что-то кричал ему, говорил про вычеркнутый из памяти эпизод, нес околесицу. И вдруг этот ублюдок меня ударил... По большому счету, он правильно сделал, у него просто не оставалось вариантов, он ведь не знал обо мне почти ничего, так – родственник девчонки, которую он совсем недавно кинул. Да к тому же еще и пьяный в лоскуты.
Беда в том, что даже пьяный я смог уложить и его и всех его приятелей, а потом уйти огородами.
Кто же мог предполагать, что у этого качка окажется слабое сердце? Его не довезли до больницы, он умер в машине «скорой помощи».
На следующий день я позвонил Буги и обо всем рассказал. Она ничего не ответила. Просто повесила трубку.
Прошло еще полгода, может, чуть меньше. С Буги я не виделся. Не знал, как и что нам сказать друг другу после той последней встречи в больнице. От Жака, отправляясь в очередной трип и переправляясь через реку в районе Кройцберга, я узнал, что она выписалась из больницы и уехала из того городка. Выходит, решил я для себя, и она не горит желанием со мной общаться. Иначе давно бы позвонила. Я надеялся, что пройдет время и все снова станет как прежде. Мне не хватало напарника, а еще больше не хватало друга. Моей сестренки Буги.
В тот день я возвращался по Большому кольцу. Сутки назад мы вышли из-за Кордона, и я полдня провалялся в гостиничном номере в Мехико, принимая адаптационные средства. Процесс, когда организм нехотя возвращается в норму, – весьма неприятный: понос и изматывающая рвота выхолащивают тебя до такой степени, что потом ты можешь только спать и встаешь, ощущая что-то похожее на абстинентный синдром. Упадок сил – как бесплатное приложение за счет организации-заказчика.
* * *
В таком вот состоянии я свернул с Большого кольца в сторону Кройцберга. Стандартный маршрут. Я мечтал только об одном – добраться до своей берлоги и минимум на неделю впасть в анабиоз, отъедаясь и восстанавливая силы. Иногда этот процесс занимал и больше времени, в зависимости от степени потрепанности, с которой ты выбрался из Эпицентра.
Было поздно. Глаза болели и слезились от яркого дневного света (у меня так всегда после трипов), поэтому я выехал в ночь.
Дорога после съезда с Большого кольца была пустынна.
Гигантский лесовоз марки «Standard» появился в зеркале заднего вида примерно на полпути между Кройцбергским выездом и Большим кольцом. Делать ему здесь было совершенно нечего, поскольку лесоразработки находились южнее и лесовозы «Standard» пользовались параллельной трассой. Впрочем, меня это мало волновало. Я лишь отметил, что он мчит на всех парах, и предусмотрительно прижал свой ЗИС к правой стороне дороги. Быстро приближающийся лесовоз повторил мой маневр. Процедив сквозь зубы пару слов в адрес водителя, я вывернул руль влево. «Standard» послушно последовал туда же. Какого черта... Я попытался собрать остатки сил и втопил педаль газа в пол, но мощный «Standard» не намного уступал в скорости моему ЗИСу. Здесь же, на постоянно петляющем серпантине дороги, это ничтожное преимущество и вовсе не имело значения. Я, уже не удивляясь, отметил, что лесовоз тоже прибавил скорость.
Интересно, кто хочет избавиться от меня вот так: втерев в щербатый асфальт лесовозом? Слишком это сложно, слишком зрелищно. А какой к черту зритель на ночной трассе в десятке километров от ближайшего населенного пункта?
Одно я знал точно: это не правительство, они так не действуют, кроме того, живой я им нужнее. Они же сами не могут попасть за забор и ищут таких как я. А врагов у меня практически нет – ведь я слишком мало общаюсь с людьми.