— Это Антонио, — сказал Жарден. — Он говорит, что он не испанец, а португалец. Он хочет примкнуть к нам.
Я пожал плечами:
— Возможно, он нам пригодится. Где ты нашел его?
— Он находился в лодке, которую вы видели на палубе, капитан. Там было еще пятеро, все испанцы. У них кончилась вода. Я взял их на борт и дал напиться.
Я спросил Антонио, говорит ли он по-французски, и, когда он ответил «Un peu» [5] , я велел сказать что-нибудь на португальском.
Он подчинился: сообщил, откуда он родом, из какой семьи и так далее. Я не знаю португальского, но Антонио говорил на языке, достаточно похожем на испанский, чтобы я почти все понял. И я нимало не усомнился, что это реальный язык, которым он хорошо владеет, а не какая-нибудь придуманная на ходу тарабарщина.
Поэтому я сказал:
— Да, это португальский, все в порядке. Теперь давай послушаем твой испанский.
По-испански он говорил лучше, чем по-французски, но сразу становилось ясно, что это не родной его язык. Затем я спросил Жардена, где остальные испанцы, и он ответил, что убил всех пятерых и сбросил за борт.
У меня стало паршиво на душе, и я до сих пор переживаю из-за тех испанцев. Едва я столкнулся с одной проблемой, как передо мной сразу же возникла вторая. Новая проблема заключалась в том, что мне хотелось наказать Жардена каким-нибудь мягким и благопристойным способом — ну там, три раза «Отче наш» и пять раз «Аве Мария». Я не мог сделать этого на его собственном юте, в присутствии Азуки и восьми — десяти его людей, находившихся в пределах слышимости.
Проблема же, возникшая пятью секундами раньше, состояла в следующем: мне хотелось обстоятельно поговорить с Антонио, но представлялось очевидным, что говорить с ним придется на испанском, коли я хочу узнать многое. Если Жарден услышит, как я болтаю на испанском, ничего страшного, но я не хотел, чтобы меня услышала его команда. Решив, будто на самом деле я испанец, они незамедлительно сообщат об этом моей команде. И тогда мне несдобровать.
Посему я сказал Жардену, что хочу поговорить с ним и с Антонио в капитанской каюте. Это оказалось одной из самых плохих идей, приходивших мне в голову когда-либо, но я поступил именно так. Если бы я поступил иначе… ну, я могу исписать кучу бумаги, строя различные предположения, но какой в этом толк?
Мы прошли в капитанскую каюту и сели — мы с Жарденом на стулья, а Антонио на койку. Азука тоже хотела войти, но я ее прогнал.
Я начал с Антонио, задавая вопросы по-французски и переходя на испанский, когда он не понимал. Описывать все это в подробностях не имеет смысла. Вот суть нашего разговора:
— Ты и еще несколько испанцев находились в одной лодке, когда капитан Жарден подобрал вас?
— Si, капитан.
— Что произошло? Как вы оказались в лодке?
— Нас захватили пираты, капитан. Они пощадили нас, посадили в шлюпку, но дали лишь маленький бочонок воды. Мы находились в море уже четыре дня и три ночи, когда капитан Жарден подобрал нас.
Я повернулся к Жардену:
— Почему ты поднял людей на борт, если собирался убить их? Ты наверняка знал, что они испанцы.
Он вздохнул.
— Мне требовались матросы, капитан. Моим людям нужно все показывать и объяснять. Я надеялся, что кто-нибудь примкнет к нам, как сделал Антонио.
— А остальные отказались?
Он кивнул.
— Они ничего не сказали тебе?
— Ничего важного.
— Кто-нибудь из них говорил по-французски? Как ты их допрашивал?
— С помощью Антонио. Я прямо сказал, что мы их убьем, если они не выдадут нам полезные сведения и не присоединятся к нам. Думаю, они мне не поверили.
— Зря ты их убил. Я мог бы выпытать у них что-нибудь. — Я снова обратился к Антонио: — Как по-твоему, они ему поверили?
Он помотал головой.
— А ты?
Он потеребил пальцами свою бороду, с виду жесткую, как щетка:
— Нет, капитан.
— Но тем не менее ты примкнул к нам?
— Я думал, он посадит их обратно в лодку, капитан. А я там уже вдоволь насиделся.
— Ты у них был за главного. — Это предположение основывалось на возрасте Антонио.
— Нет, капитан, не я. Капитан Лопес.
— Который мог бы много рассказать нам. Merda di cane!
Я глубоко вздохнул, откинулся на спинку стула и сложил ладони домиком.
— Начнем сначала. Что ты делал на испанском корабле?
— Работал, капитан. — Он развел руками. — Собственного судна у меня нет, а на этом платили. Немного, но достаточно.
— Где ты сел на корабль?
— В Лишбоа, капитан. Это мой родной город. «Сан-Матео» выгружал там груз какао. Я пришел на корабль в поисках места, и мы сговорились.
Что-то в голосе Антонио навело меня на догадку:
— Ты был одним из помощников?
— Нет, капитан, шкипером.
О такой должности я никогда прежде не слышал, но слово мне понравилось.
— Что ты умеешь делать, шкипер?
— На корабле, капитан? Да все.
— Плотничаешь?
— Si, капитан. Если на борту нет плотника.
— Шьешь паруса?
— Если у вас нет парусного мастера, капитан.
— А раненых лечишь? — спросил Жарден.
Антонио покачал головой:
— Не лучше вас, капитан.
— В таком случае ты умеешь не все.
Антонио пожал плечами:
— Мне доводилось ухаживать за ранеными, но я встречал людей, более сведущих во врачевании ран.
— Ты знаешь навигацкое дело? — спросил я.
— Si, капитан, — улыбнулся он. — Я опытный штурман.
— Можешь научить нас прокладывать курс?
Он снова потеребил бороду.
— Я давно уже не занимался этим, капитан. Но да, могу, коли у вас есть необходимые приборы.
— Вы же сами умеете прокладывать курс, — сказал мне Жарден.
— Да, но Ромбо не умеет, и ты тоже, — ответил я. — Я могу научить вас всему, что знаю, но, возможно, Антонио знает больше меня. И безусловно, у него будет больше времени для занятий с вами, чем у меня.
— Мне следует находиться на палубе, — сказал Жарден. — Вы закончили?
— Почти. — Я махнул рукой в сторону двери. — Можешь идти, если хочешь.
На самом деле я хотел, чтобы он ушел: тогда я смог бы говорить на одном только испанском. Испанский я знал лучше французского и таким образом сэкономил бы уйму времени.