Водитель был тертый калач. Он не растерялся, не потерял голову от страха, и даже попытался выскочить на шоссе. Но не успел. Ласкин ударил его ножом в горло в такой же манере, как змея делает свой бросок, – молниеносно и беспощадно.
Когда автоколонна миновала перекресток и шоссейная дорога запетляла среди лесных зарослей, один из грузовиков неожиданно резко свернул на малоприметную грунтовую дорогу и скрылся за деревьями. Вскоре последняя автомашина перевалила в долину, и на шоссе воцарилась тишина…
Они оторвались от немецких контрразведчиков к ночи. Пригода и Ласкин бесшумно сняли заслон из двух эсэсовцев, и разведчики по узкому скалистому коридору вышли к реке, а затем спустились вниз по течению и очутились на шоссе, где незаметно захватили один из грузовиков автоколонны.
Судя по всему, этот вариант для контрразведчиков вермахта был полной неожиданностью, поскольку разведгруппу никто не преследовал, в чем Маркелов не замедлил удостовериться, едва машина прошла первые десять километров по грунтовой дороге. Мотор заглушили и устроили небольшой привал.
Степан Кучмин время привала провел несколько своеобразно. В кузове грузовика он обнаружил около двух десятков деревянных противотанковых «хольцминен» и примерно такое же количество старых немецких металлических мин круглой формы. Взрыватели к ним были упакованы в деревянные ящички и обложены ватой.
Пока разведчики ужинали, Степан перекусывал на ходу; он бегал с саперной лопаткой вдоль дороги, устанавливая и маскируя мины.
Дальше они ехали без остановки до самого утра. Несмотря на удачу с машиной, разведчики были угрюмы и немногословны. Что-то их томило, но что именно, они понять не могли. Когда из-за горизонта показалось солнце, машину, заминировав, бросили.
До цели оставалось совсем немного…
Это было то самое место, где разведчики впервые обнаружили макеты танков и пушек. Маркелов решил начать проверку разведданных последовательно. Уже на подходе к долине они услышали рев моторов; густая желтая пыль поднималась к безоблачному небу, а лязг танковых гусениц не умолкал ни на минуту.
Проход в колючей проволоке, ограждающей танковые позиции, который разведчики проделали в прошлый раз, был аккуратно заплетен, а на бруствере свежевырытого окопчика по другую сторону заграждений сидели два немецких солдата. Танки, если они там были, скрывал плотный частокол из деревьев.
– Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, – зло сказал Татарчук. – Как они нас, командир, а?…
– Век свободы не видать… – буркнул злой, как черт, Ласкин. – Кинули, как последних фраеров…
Все выходило на то, что возвращение в часть откладывалось, и он опасался, что припрятанные в блиндаже две бутылки отличного коньяка, реквизированные у какого-то важного чина из румынской администрации, нечаянно угодившего в «невод» разведчиков, найдут и выпьют другие.
А Ласкину так хотелось отметить свой день рождения по-человечески. И заодно обмыть орден, который плутал где-то по штабным закоулкам…
– Поживем – увидим, кто кого кинул, – упрямо нахмурив брови, ответил Маркелов и еще раз уточнил координаты. – Цыплят по осени считают. Для начала пойдет первая связка – Кучмин и Ласкин. Степан, твоя задача – мины. Проверь подходы. Остальным – контроль. И смотрите в оба!
– Подождем до вечера? – спросил Кучмин.
– Времени в обрез… – Маркелов внимательно посмотрел на заграждение. – У нас еще много точек для проверки. Мы должны все сделать обстоятельно, чтобы на этот раз без дураков. Так что нужно идти туда сейчас. И очень хочется, чтобы без лишнего шума. Вы уж постарайтесь, ребята.
– Без драки не пройдем, – сказал Ласкин.
– Я же сказал – без лишнего шума. А как вы это сделаете, не суть важно. Мы уже «засвечены», так что терять нам нечего.
– Понял, командир… – Ласкин хищно оскалился.
Он полз среди высокой травы вслед за Кучминым. Вдруг старший сержант остановился, некоторое время полежал в полной неподвижности, а затем дал знак, чтобы Ласкин не двигался. Взяв немного вправо, Степан пополз дальше.
Возвратился Кучмин спустя десять минут, как определил по своим наручным часам Ласкин. Не говоря ни слова, он кивком головы позвал ефрейтора следовать за ним. Вскоре оба очутились у прохода в «колючке», где их с нетерпением ждали остальные.
– Все проходы, как и предполагалось, заминированы, – хмуро доложил Кучмин. – Теперь нас тут уже не ждут. Закрылись наглухо.
– Пройдем? – озабоченно поинтересовался старший лейтенант.
– Конечно, пройдем. Как скоро – вот вопрос. Да еще средь бела дня…
– Могут заметить… – Маркелов посмотрел на часы и вздохнул. – Но другого выхода нет. Придется снять передовое охранение. От окопа должна быть не заминированная тропинка…
Кучмин провозился с разминированием почти час. Возвратился он мокрый от пота и дышал словно загнанная лошадь.
На этот раз пошли Ласкин и Татарчук. Иван был более подготовлен для таких операций. В разведроте он прослыл мастером маскировки. За его способность подобраться незамеченным к врагу, о которой уже ходили легенды, какой-то штабной умник переименовал Татарчука в Чингачгука.
Кто это такой, Иван не знал. Но, судя по пиетету, с которым было произнесено это прозвище, Чингачгук был по меньшей мере Героем Советского Союза. Татарчук намеревался узнать у Маркелова, на каком фронте воюет Чинганчгук, да все забывал.
Теперь на бруствере сидел лишь один солдат и что-то жевал. «Где же второй?!» – злился Татарчук, который лежал в трех метрах от окопа. Напарник чревоугодника, который вблизи оказался плотным, хорошо упитанным коротышкой, не показывался.
Чуть в сторонке притаился Ласкин, дрожа от нетерпения. «Объект» его забот был как на ладони, и ефрейтор уже мысленно отработал все свои действия. Он ждал сигнала от старшины. Наконец Татарчук подобрался, крепко сжал нож, чуть слышно щелкнул языком и ринулся вперед.
Оба разведчика вскочили на ноги почти одновременно. Часовой-чревоугодник, выпучив с испугу глаза, успел произнести лишь что-то нечленораздельное, когда Ласкин опрокинул его на землю. Татарчук с разбегу ухнул на дно окопа, где мирно посапывал второй немец, и коротко взмахнул финкой…
После того как убрали пост, подтянулись и остальные. Увидев убитых немцев, Пригода белозубо оскалился и показал большой палец – отлично!
Скажи Петру кто-нибудь до войны, что он будет смотреть на покойников-немцев как на мертвых баранов, он никогда бы не поверил. Но теперь Пригоду интересовала по отношению к гитлеровцам лишь техническая сторона дела: откуда был нанесен удар, в какую точку и настолько он эффективным оказался. Главное, чтобы враг подох, даже не пискнув.
Поэтому «работу» Ласкина и Татарчука он оценил по высшему баллу…
Не заминированную тропинку, которая вела к танковым позициям, обнаружили без особого труда по невысоким вешкам с привязанными лоскутами белой материи. Дорога через лес уже была им знакома, и разведчики шли быстро. На выходе из леса они наткнулись на взвод румынских солдат, которые рыли большой котлован; обошли их стороной.