- У нас нет такой услуги… — Тут парикмахерша окинула тоскливым взглядом пустой салон и продолжила: — Но для вас сделаем.
- Спасибо…
Когда Тинг, аккуратно подстриженный и чисто выбритый, покинул парикмахерскую, то почувствовал себя обновленным. У него даже настроение значительно улучшилось. Правда, поначалу оно было подпорчено тем фактом, что ему пришлось снять свою шапочку и долго оставаться без «экрана». Но тут уж ничего не поделаешь. Может, пронесет…
На рынке Тинг задержался дольше, чем намеревался. Он никак не мог найти торговую точку, где мог бы купить одно лезвие «жилетт»; целая упаковка была ему не по карману. Повезло Тингу лишь в киоске возле центрального входа на рынок. Торговавшая там тетка вошла в его положение, и Тинг, завернув лезвие в салфетку и спрятав его поглубже в нагрудный карман, поторопился на автостанцию — время поджимало.
Его попутчики-старики уже дожидались автобуса, и Тинг, чтобы не мозолить им глаза и чтобы они не затеяли с ним пустые разговоры, уселся на скамью в отдалении от общей группы. Ему повезло — старики, занятые жарким спором, его не заметили. В принципе, Тинг был не против общения, но сегодня он хотел побыть наедине со своими мыслями.
Задумавшись, он упустил момент, когда трое мужиков в подпитии начали бить бедно одетую девушку. Этого Тинг стерпеть не мог.
В нем вдруг проснулось что-то большое и страшное, словно какой-то хищный зверь после зимней спячки. Не думая о последствиях своего поступка, Тинг быстро направился к месту событий. Но уже на полпути он вдруг испугался своего состояния и мысленно приказал сам себе успокоиться и не делать глупостей.
Все обошлось как нельзя лучше. Пьяные забияки ретировались даже без обычных угроз, вот только девушка начала рыдать. Видимо, ей здорово досталось. Оно и понятно: трое мужиков на одну тонкую, как былинка, девушку — это явный перебор.
- Перестань, перестань… — бубнил немного растерянный Тинг, заметив, что на них начали обращать внимание. — Перестань реветь! Одежда у тебя целая, крови нигде не видно, а синяки заживут. Есть хочешь?
- Угу… — выдавила из себя девушка, размазывая слезы по не очень чистому лицу.
Она уже взяла себя в руки и лишь продолжала играть запланированный спектакль. В этот момент Ксана мысленно похвалила себя за то, что по дороге к площадке, где стояли мусорные баки, она зачерпнула пригоршню пыли и размазала ее по щекам. Представив на миг, как жалко она сейчас выглядит, Ксана едва удержалась от улыбки.
- Тогда иди в сквер, а я сейчас…
Тинг вернулся к своим пакетам с продуктами, которые сиротливо дожидались его возле скамьи, подобрал их и пошел вслед за Ксаной. Пьянчужек в скверике уже не было, но после них остались пустые деревянные ящики, исполнявшие роль стола и стульев. На них Тинг с девушкой и расположился.
- Вот колбаса, булка… Минералка… Ешь на здоровье.
- Спасибо вам. Огромное спасибо!
Ксана схватила колбасу и начала жадно есть — глотала ее кусками, почти не пережевывая. Это, надо сказать, было почти подвигом, потому что колбасу Тинг купил самую дешевую, которой обычно кормят не очень привередливых кошек, притом не для себя, а для деда Савки, который боялся оставить без присмотра свой птичий двор (старик эту колбасу коптил и, что удивительно, она становилась вполне съедобной и даже вкусной). Так что изображать голод Ксане пришлось на пределе своих артистических способностей.
Насытившись, Ксана выпила минералку и исподлобья посмотрела на Тинга. Конечно, она съела не весь кусок колбасы (еще чего!), а только половину, сыграв стеснительность.
- Ты ешь, ешь, — подбодрил ее Тинг, мигом оценив состояние девушки. — У меня много колбасы.
Он понимал ее. Ведь и ему не раз приходилось быть голодным.
- Нет, нет! — торопливо ответила Ксана. — Спасибо. Я сыта.
- Ну, как знаешь… — Тинг не стал настаивать; это хорошо, что девушка так себя ведет; если человек стеснительный, значит, у него есть совесть. — Чего они к тебе пристали?
- Понятия не имею… Наверное, решили покуражиться. — Тут Ксана снова выдавила слезу. — Я уже привыкла…
- Что так?
- Нет у меня ни дома, ни семьи… и заступиться за меня некому… — Ксана пригорюнилась.
- Нет семьи? Это плохо. А что случилось, если не секрет? Ты ведь такая молодая, симпатичная…
При последних словах Тинга девушка, сделав вид, что сильно смутилась (ну как же, ведь ей сделали комплимент!), достала из кармана замызганной курточки маленькое зеркальце и носовой платок, намочила его минералкой, и, отвернувшись от Тинга, начала энергично протирать лицо. Вскоре оно стало почти чистым. И нужно сказать, Тинг невольно подивился — девушка и впрямь была очень даже ничего.
- Какие там секреты… — наконец ответила Ксана. — Я жила… в Припяти, когда все это случилось. Родители погибли в автокатастрофе, когда нас эвакуировали, а меня… меня отдали в детский дом. Вот и весь сказ. Сначала мне обещали дать квартиру, но потом Союз развалился и до таких, как я, не было никому никакого дела.
Версию о погибших родителях ей подкинули в детдоме, когда Ксана начала кое-что соображать — чтобы ребенок не чувствовал себя просто брошенным. К двенадцати годам рано повзрослевшая Ксана сделала вывод, что ее, скорее всего, обманули. Может, потому, что почти всех ее детдомовских подружек матери оставили в родильном доме, а некоторых вообще бросили на улице.
Разубедить Ксану в обратном никто и не пытался. И не из-за того, что воспитатели были слишком черствыми. Просто среди них уже не осталось никого, кто работал в тот год, когда Ксану оформляли в детский дом.
Что касается документов, то их залила горячая вода, когда в полуподвале, где хранился архив, прорвало отопление. После этой аварии большую часть бумаг, раскисших до непотребного вида, выбросили. В мусорный бак ушла и папка с делом Ксаны. Так что о ее прошлой жизни не осталось даже нескольких фраз, написанных на клочке бумаги, за исключением фотографии родителей.
Услышав, что случилось с родителями девушки, Тинг вздрогнул. В его памяти что-то мелькнуло, словно искра электрического разряда, но не более того. Искра лишь подожгла в нем сухие дрова жалости и сочувствия.
- Неужто тебе не предоставили хоть какой-нибудь угол? — спросил Тинг.
- Предоставили. Комнатушку размером с чулан. В поселке, где никакой работы нет и не предвидится. Я немного помыкалась, а потом… потом уехала оттуда. Куда глаза глядят…
Ксана врала вдохновенно. Наверное, от страха, который все никак не покидал ее и даже усилился. Теперь она поняла, почему Тинга так все боятся. Даже Север, у которого вид бывалого наемника.
Поначалу — по запарке — Ксана не придала значения тому моменту, когда Тинг остановил руку с палкой одного из пьянчужек на замахе. Но сейчас, проанализировав и свое лицедейство, и действия «клиента», она вдруг с ужасом поняла, что он сделал это… МЫСЛЬЮ! От этого у нее пошел мороз по коже.