– Почему кто-то из нас не может воспользоваться случаем грохнуть бабу? – спросил Рубцовский.

– Ты считаешь, это так легко сделать?

– А чего сложного? Зарядил винтовку, поймал башку бабы в прицел, нажал на курок, и все дела.

– Курок?! Сам ты курок, Рубец. Стрелок, запомни, нажимает не на курок, а на спусковой крючок, а перед тем как зарядить винтовку, снимает ее с предохранителя. Оптикой тоже надо уметь пользоваться. Стрелять-то вас можно научить, но где гарантия, что вы не промахнетесь? Легкое, едва заметное отклонение прицела, и пуля уйдет в сторону. А что это будет значить?

– Писец, – проговорил Седов.

– Вот именно, писец, причем полный. И всем нам. Но я-то еще отмажусь, а вот вас Роксенов прикажет закопать в лесу.

– Ладно, ладно, – поднял руки Рубцовский, – ты начальник, тебе видней. Но за бабу шеф должен нам отдельно заплатить.

– За что? За то, что «дятлами» просидите несколько дней на чердаке?

– По-твоему, это очень приятное занятие? И ладно если просто перекантоваться на чердаке, а то ведь придется смотреть за хатой, сидеть тихо, чтобы не «засветиться», искать момент. Это разве не стоит денег?

– Каждый из вас в случае удачного исхода акции получит по три штуки баксов. Достаточно?

– Вполне! – расплылась в довольной улыбке физиономия Рубцовского.

– Значит, так! Задачу вы знаете. С утра Артур заступает на пост. На всякий случай, чтобы не возникло недоразумений, где-то часа в два я подъеду к тебе, Артур, на месте все уточню. Как поднимешься, отзвонись. Понял?

– Понял! Чего не понять? – утвердительно кивнул Табанов.

– Ну, тогда все!

– Сейчас, может, коньячком угостишь, Эльдар? Перед расчетом? – сощурил глаза Рубцовский.

– Ага! Угощу. И коньячком, и виски, сауну приготовлю, проституток вызову, чтобы до утра ублажали вас.

– А что? Я бы не против.

– О пьянке, саунах, шлюхах на период работы забудьте. Если не на посту, то быть дома либо в городе по неотложным делам, но постоянно, подчеркиваю, постоянно находиться на связи. Не дай бог, позвоню кому-то, и он не ответит, приеду на хату и вобью телефон в задницу. Это понятно? Я не шучу!

– Да все понятно, Эльдар. Давай с баблом вопрос решим, и поедем мы в «обратку».

Гаулин достал из кейса три конверта, бросил на стол:

– Вот ваша зарплата. Здесь и оклад, и премиальные, и доплата за выслугу лет, и боевые.

Бандиты пересчитали деньги.

– Вообще-то в стране кризис, Эльдар, надо бы намекнуть шефу, чтобы приподнял получку, – проговорил Рубцовский.

– Намекну! После того, как отработаем Бестужеву.

– А, это, – спросил Серов, – телохранителя валить не будем?

– Насчет него указаний не поступало. Надо будет, завалим. А теперь вниз, быстро в тачку, ворота я открою, и, не привлекая внимания достойных людей, что живут в поселке, в Москву, по домам.

Глава седьмая

Наблюдение за депутатом Московской городской думы Бестужевой Ларисой Константиновной с 28 по 30 апреля установило, что объект каждый день отъезжает от дома в одно и то же время, за исключением воскресенья. К подъезду подъезжала служебная машина, водитель, он же охранник, проверял вход в подъезд, осматривался, звонил, после чего выходила Бестужева и под прикрытием водителя садилась в автомобиль, на заднее сиденье. Водитель вел себя профессионально. От подъезда до машины он полностью закрывал собой депутата от второго корпуса. Дома депутат, естественно, большую часть времени проводила на кухне, но в сектор обстрела заходила редко, никогда подолгу не стояла у окна, постоянно была в движении, даже когда семейство Бестужевых садилось за стол, что в последнее время было редкостью. Все бандиты отметили, что спят супруги порознь. Бестужев в спальне, Лариса Константиновна в гостиной на диване, но опять-таки ложится так, что в секторе поражения находились только ноги. Телевизор смотрела откуда-то из угла. На балкон она практически не выходила, даже развесить постиранное белье, видимо, пользовалась услугами прачечной. Бестужев чаще находился в секторе обстрела, но нужна была его жена, а она как раз и не подставлялась под выстрел.

Наступили первомайские праздники. Роксенов уехал на два дня в Испанию, где отдыхала его законная супруга. Адалин находился неотлучно со своей женой, операция была перенесена на послепраздничные дни, и он старался оказывать ей повышенные знаки внимания. Он, приговоривший жену к смерти.

С отъездом шефа Бестужев получил выходные. Лариса отказалась от участия в праздничных мероприятиях, сославшись на недомогание, а на самом деле решив провести выходные с мужем, постараться наладить отношения. И это в какой-то мере ей удалось. Не без труда, но она уговорила Сергея на два дня уехать за город, в деревню, где сняла старый дом у реки. Уединение вдали от мегаполиса, свободное время, рыбалка, к которой сразу же пристрастился Бестужев, прогулки по лесу смягчили его, и впервые после довольно продолжительного времени они вновь стали близки. Бандиты Гаулина на праздники остались не у дел. Им не удалось выяснить, куда уехала чета Бестужевых, и начальник службы безопасности решил снять их с постов, предоставив выходной. Сам же Гаулин не мог позволить себе отдых, понимая, какой груз ответственности возложил на него Роксенов. Не удастся 4-го числа убрать Бестужеву, и его карьере конец. Поэтому 3 мая он поехал на Зеленодольскую. Поднялся на чердак и долго смотрел на окна квартиры Бестужевых. Они должны приехать завтра. Завтра комиссия обнародует результаты проверки, и завтра Бестужева должна умереть. Все завтра. Пробыв на чердаке около часа, убрав оставленные его людьми следы пребывания здесь, он спустился вниз и отправился в свой загородный дом.

В то время как «Ауди» Гаулина отъехала от магазина и пошла в сторону проспекта, в квартиру № 18 второго корпуса вошли пожилая женщина и молодой респектабельный мужчина. Хозяйка квартиры указала на свои владения:

– Вот квартира, Веня… какое сложное у вас имя.

– Вениамин. Родители такое дали.

– Да, конечно, Вениамин Тимурович. Посмотрите, подойдет ли она вам? Я стараюсь содержать ее в чистоте, абы кому не сдаю, особенно кавказцам.

– Мой отец осетин.

– Ах да, извините, вы – другое дело.

– Почему?

– Ну, судя по отметкам в паспорте, на Кавказе господин Чагов Вениамин Тимурович никогда не проживал.

– Я родился там. А жили мы действительно сначала в Калининграде, потом в Вильнюсе, ну, и в Ленинграде, пардон, Санкт-Петербурге. Мой отец занимал достаточно высокие партийный посты. Я имею в виду канувшую в Лету КПСС, и нам довольно часто приходилось менять место жительства. Куда назначали отца, туда и ехали. Сейчас отца уже нет, а матушка захотела перебраться в Москву. Она здесь родилась. Поэтому я и подыскиваю ей приличную квартиру. Вот так, Ольга Валерьевна.