– Сколько вам нужно человек?
– Двоих вполне достаточно. Риск есть, но там все решается не количеством.
– Тогда это по моей части, – улыбнулся Андрей и заткнулся.
Он вдруг увидел, как на него смотрит Ломашевский. Не с укором, а с какой-то болью.
– Ладно, – кивнул командир. – Андрей, Саша, действуйте. Без лихачества! Мы ждем вас на западной и южной трассах. Прикроем в любом случае. Даже при угрозе начала мировой войны…
Атлантика. Восточнее побережья Аргентины
С дурнотой бороться все труднее. Андрей догадывался, что у него все же сотрясение мозга. Да еще и серьезная потеря крови, несмотря на тугую повязку на бедре. Кстати, сколько времени прошло с тех пор, как он ее наложил? Он посмотрел на наручные часы, но стрелки разглядеть удалось не сразу. Все расплывалось в глазах, и к горлу опять подкатывала отвратительная муть.
Кто бы мог подумать? Бывает ведь такое невезение. Хотя сначала все это выглядело как невероятная, сумасшедшая удача. Андрей даже упивался этим, ощущая состояние восторга. А тем более, когда рядом такая женщина, как Лу… Нет, теперь он ее будет звать Машей. По псевдониму.
Они ворвались на базу, поднялась стрельба. Они с Сашкой довольно легко застрелили двоих охранников и заперли какого-то технаря с барменом в подвале. Маша выдрала блоки памяти, и они могли исчезнуть. Но тут нагрянул этот человек. И все пошло не так, потому что они оказались крепкими профессионалами. Да, повезло оторваться, пробив колеса их машин. Да, повезло с этим маленьким двухместным самолетиком, который сдюжил и поднял их троих. Это Маша молодец, она его подняла. Но горючего им хватило ненадолго, да еще сильный боковой ветер унес их к долине Параны. Потом захват яхты, но американцы снова вышли на них. Потом катер с вооруженными до зубов людьми, бешеная перестрелка, попытка взять яхту на абордаж.
Андрей стиснул голову руками, скорчившись в кресле за штурвалом на открытой палубе. Все получилось прямо как в глупом кино. Хотя вообще-то все как в жизни! Маша падает на палубу с простреленным плечом. Падает медленно, нереально медленно. А Андрей далеко, Андрей сам падает на палубу, потому что его ногу задевает осколком гранаты, пробившей борт. Он видит, как Сашка бросается к девушке, потому что ее вот-вот схватят за руки и перетащат на катер вместе с сумкой, в которой блоки памяти. Сашка не успевает, но все равно бросается. И тут случается страшное. Автоматная очередь прошивает Сашкину грудь насквозь. Андрей видит пулевые отверстия в его спине, видит, как брызгает кровь, как ошметками отлетает ткань на куртке. Жуткое зрелище. И Андрей кричит! Он кричит и стреляет, лежа в крови на палубе. У него пустеет магазин, но яхта наклоняется, и еще один автомат скатывается прямо ему в руки. Он хватает его и выпускает еще одну длинную очередь. На весь остаток магазина. Патронов на двадцать.
Все! В катере живых нет. Да и сам катер беспомощно отчаливает от яхты, потому что пулей перебит швартовый конец. Он медленно погружается одним боком в воду. Андрей видит это и теряет сознание. Теряет не столько от боли, от потери крови, сколько от безысходности, от обиды. Как будто судьба его предала.
Все? Конец? Тупая боль в онемевшей ноге мешала думать. Мысли путались, метались в голове. Он уже не искал выхода, сознание затуманилось. Он хотел жить и не хотел одновременно. Андрей вдруг осознал, что снова вынырнул из беспамятства. Он сидел, свесив голову перед приборами и бесполезным штурвалом на открытом мостике яхты. Спуститься в каюту к Маше, вынести ее наверх? А смысл? Пусть лучше так… Пусть она не узнает, что умрет, и не будет в этот момент в сознании.
Андрей оглянулся на палубу, где волны перекатывали Сашкино мертвое тело. Со спины на бок и на живот. Потом назад. Руки убитого при этом безвольно, как тряпки, шлепали по палубе. Смотреть на это было неприятно и даже больно. Это не мог быть Сашка Ветер, потому что Сашка есть и был всегда, потому что Сашка друг и… И еще почему-то. Потому что я этого не хочу.
Андрей попытался взять себя в руки и подумать. Что еще можно сделать? Он уже думал об этом, только потерял сознание. Маяк? SOS? Включено, только никто не услышит на таком расстоянии слабенькую рацию, и никто не успеет.
Все понятно, все давно передумано: ты военный, ты офицер, ты выбирал эту профессию сознательно. Ты знал, что всегда существует возможность умереть. В этом твоя работа – быть готовым умереть, если будет нужно. Спокойно, мужественно умереть! Но все равно до боли жаль, что произойдет это вдали от дома. И он не может проститься с отцом…
Стрекот вертолетного винта привлек внимание Андрея. Он поднял голову и увидел знакомый силуэт «Ка-27». Все правильно, подумал Андрей, это же морская авиация, а «Ка-27» наиболее устойчивы к непогоде, к сложным атмосферным условиям. Вертолет?
Сознание начало возвращаться. Вертолет, бортовой 14, это с «Саратова»! Значит ракетный крейсер услышал, догнал. Или Ломашевский передал, где нас искать, и «Саратов» патрулировал в этом районе.
Андрей из последних сил, скрипя зубами, полз по трапу вниз. Потом, отдыхая и почти теряя сознание, вверх. Тянуть тело Маши было невероятно трудно, как будто она весила килограммов сто. Потом так же автоматически он закреплял на ее груди ремни, смотрел, как ее тело пошло вверх к вертолету. Потом петля снова вернулась, и он хотел подтащить Сашкино мертвое тело. Но яхта уже наклонилась, и ее нос стал задираться вверх. Андрей поскользнулся на мокрой от крови палубе и успел ухватиться за кронштейн кресла перед штурвалом. Перед лицом плясал и подпрыгивал трос с ременной петлей, а Сашку уже накрывала волна. Одна, вторая… А потом вода накрыла Сашку и больше не отпустила.
Андрей закусил губу и уже не смог сдерживать слез. Он машинально закрепился на тросе и почувствовал, как его поднимают. Яхта под ним уходила под воду… вместе с Сашкой.
Севастополь. Зеленый холм (высота Кривая пятка)
В 500 метрах восточнее Малахова кургана, у подножия бывшего Камчатского люнета, Андрей попросил остановить такси. Группа туристов брела следом за девушкой-экскурсоводом неопрятной маленькой толпой, и каждый глазел в другую сторону. Зачем приходить, если тебе неинтересно, подумал Андрей беззлобно. Не мог он сейчас злиться, устал и от злобы, от ненависти, от горя.
– В период 349-дневной обороны, – мелодично звенел девичий голос, – это укрепление входило в 4-ю дистанцию оборонительной линии, которой командовал контр-адмирал Владимир Иванович Истомин. Талантливый флотоводец, превосходный командир, он прошел большой боевой путь. Окончив Морской кадетский корпус, служил гардемарином на линейном корабле «Азов» под командованием Лазарева, участвовал в Наваринском сражении, а в 1853 году, командуя линейным кораблем «Париж», в битве при Синопе. За отличие в службе Владимир Иванович был произведен в контр-адмиралы. Защитники Севастополя называли Истомина бессменным часовым Малахова кургана, который под его командованием превратился в грозное укрепление. За успешное отражение первой бомбардировки города адмирала Истомина наградили орденом Святого Георгия 3-й степени.