– Немедленно раздавить эту гадину в его гнезде. Подчеркиваю – немедленно.
– Почему такая спешка? Дело серьезное, нужно все хорошо обдумать.
– Поздно, Маня, пить боржом, уже почки отвалились. Если Джангиров почует опасность, от вас только перья полетят. Я уже не говорю о себе. У него такая "крыша", что выдержит даже падение метеорита.
Сначала нужно срубить этого ублюдка под корень, а потом будет видно. Как говаривал некий вождь, нет человека – нет проблемы.
– Не нравится мне такой вариант. Я должен обсудить…
– Никита, не заставляй меня думать, что ты стал тупым. Базуль не вечен, и его "трон" вскоре может освободиться. Я уверен, что в доме Джангирова хранится какая-то компра на участников сатанинских сборищ. Уверен! Он должен – нет, просто обязан! – иметь надежный инструмент, чтобы держать всю эту братию в узде. Те, которые за ним стоят, отнюдь не дураки и знают, как найти болевые точки в сердцах власть имущих. Не исключено, что материалы хранятся и в другом месте – у боссов Джангирова. Но он рыба еще та. Даю рубль за сто, что этот сукин сын оставляет себе копии – ему ведь тоже нужно позаботиться о собственной безопасности. А у него замашки большого человека. Такие люди не доверяют никому.
Чисто интуитивно Клевахин наступил на больную мозоль помощника "положенца". Нет, Балагула не был ограниченным человеком. Он сразу понял, что ему сулит обладание такой ценной информацией. А если еще в доме Джангирова они отыщут и какие-то вещественные доказательства, то тогда Базуль может преспокойно удалиться на пенсию. Или еще дальше…
Балагула принял решение не без внутренней борьбы. Ему всегда нравился Клевахин, хотя теперь они были во враждующих лагерях. И помощник "положенца" был абсолютно уверен, что майор в случае отказа в помощи сам пойдет на штурм "крепости" Джангирова. Или найдет какой-то иной выход – Штымп никогда не отступал от задуманного.
– Вы меня убедили, – сказал Балагула. – Идем ва-банк. Была, не была. Смелость города берет.
– Джангиров не ожидает нападения. И у него есть самоубийственная черта – он чересчур самоуверен.
Главное заключается в следующем – операцию нужно провести молниеносно и без лишнего шума. Но самая серьезная проблема, которая стоит перед нами – это лишить его возможности выйти на связь. С кем? Не знаю. Стоит ему только вякнуть – и возле его дома окажется дивизия внутренних войск или батальон ОМОНа. Поэтому для начала нужно вырубить проводную телефонную связь, а ворвавшись в дом, немедленно изъять сотовые телефоны. Это очень сложно, но жизненно важно.
– Согласен. У меня есть такие спецы, – не без гордости заявил Балагула. – Но нужен план дома.
– Я могу нарисовать его с закрытыми глазами.
– Да? – удивился Балагула. – Так значит, вы уже планировали нечто подобное?
– Голая интуиция, – уклонился от прямого ответа Клевахин. – Оперативник обязан предусмотреть если и не все, то многое.
– Ну-ну… – в восхищении покачал головой Балагула. – Вы останетесь за кадром?
– Нет! Я пойду с вами. Надеюсь, вы маски захватили?
– Обижаете, гражданин начальник… – хитро ухмыльнулся бывший опер.
– Значит, и для меня одна найдется.
– Возьму у водителя.
– И еще: в доме находится похищенная Джангировым девушка и я настоятельно прошу, чтобы с ее головы не упал даже волос.
– Девушка? – Балагула недоуменно хлопал ресницами. – Ну… как скажете…
– Не забудь приказать своим парням. Для меня это очень важно. Понял?
– Не совсем, но будет сделано.
– Еще раз напоминаю – никто не должен обо мне знать. В том числе и твой босс Базуль. Это существенно и для тебя. Думаю, что не нужно объяснять, почему.
– Я понял. Согласен. Ну что, вперед?
– И не иначе… – С этими словами Клевахин достал из "опеля" автомат и запасные магазины и спрятал все это хозяйство под одежду.
– Не хило… – с уважением посмотрел на него Балагула.
Майор промолчал. В мыслях он был рядом с Лизаветой. И когда Клевахину в голову приходило, что, может быть, сейчас Джангиров совершает над ней свой сатанинский обряд, уже немолодая кровь опера буквально закипала.
Ночь обещала быть хлопотной.
Чижеватов выглядел уставшим и озабоченным. Подливая Егору Павловичу чай, он жаловался:
– Как теперь работать, ума не приложу. Если буду платить все налоги, то по миру с торбой пойду. А утаивание доходов всегда чревато. Рано или поздно все равно где-нибудь случится прокол. Налоговая полиция свирепствует, все хочет побольше денег выколотить, чтобы было чем кормить ораву чиновников.
Может, плюнуть на все и устроить себе пенсию? А что – если буду экономно расходовать свои сбережения, лет на двадцать хватит. Много ли мне надо? А больше при такой жизни я вряд ли проживу. Понимаешь, очень неприятно чувствовать себя преступником. Не то, чтобы совесть заела, но все равно как-то не по себе.
– Тебе можно играть на тотализаторе. В собаках ты разбираешься дай Бог каждому. А наличные деньги, заработанные на собачьих боях, никакая налоговая полиция не сможет сосчитать. Ко мне в свое время тоже приходили, интересовались… Но ведь к каждому человеку надсмотрщика или счетовода не приставишь. Так что я тоже грешен… и не только в том, что в налоговой декларации указывал гораздо меньшие, липовые суммы, полученные мною за резные работы. За бой Грея ты тоже отвалил мне весьма солидный куш. О котором я, понятное дело, не тороплюсь сообщать кому нужно.
– Если учесть, как лихо государство ограбило нас своими денежными реформами, то мы вправе вообще наплевать на всякие дурацкие законы. Но с другой стороны – и это самое страшное – мы почти все стали ворами. Пусть поневоле и не от хорошей жизни, но все же… Если так пойдет и дальше, то в недалекой перспективе можно будет всю страну обнести колючей проволокой и сделать зону, в которой одна половина окажется на положении зэков, а вторая – будет охранять. А через два-три года нужно меняться местами, так как и у тех, кто исполняет закон, рыло тоже в пуху. Вот будет благодать.
– Да-а, дела… – Старик задумался о чем-то своем.
Немного помявшись, Чижеватов наконец спросил:
– Как ты?..
– Откровенно говоря, не очень… И Грей что-то хандрит. Как бы не заболел.
– Срочно к ветеринару! – встревожился Михаил Венедиктович. – Что же ты молчал?
– Так получилось… Слушай, а у тебя "крыша" есть? – вдруг ни с того, ни с сего задал вопрос старик.
– Почему ты спрашиваешь? – удивленно воззрился на него Чижеватов. – На тебя кто-то наезжает?
– Если это тайна, то можешь не отвечать.
– Да какая там тайна, – сокрушенно махнул рукой Михаил Венедиктович. – Я хожу под Базулем. Есть такой сукин сын. Говорят, что он вор "в законе". Отстегиваю ему, конечно, кое-что. Куда денешься. Но берет он по-божески. У него есть конкурент, Чингиз, такая же сволочь, так тот сдирает со своих подопечных три шкуры. Мне, можно сказать, повезло. У меня имеется и своя охрана, ты знаешь, но это больше от мелкой шушеры. Сейчас столько расплодилось всякого дерьма…