Даже в самом страшном сне Тананзе не мог представить себе, что не только столкнется с этой международной корпорацией, но и навлечет на себя гнев ее представителя.
– Советую вам набраться терпения, генерал, – прошелестел в трубке тихий, невыразительный голос. – В противном случае вас уже ничего не будет беспокоить. Мы обещали известным вам людям заплатить, так что будьте уверены, они с вами рассчитаются.
– Я понял, – выдавил из себя Тананзе.
– Надеюсь, – произнес голос. – Потому что на вас возлагаются большие надежды и большая ответственность. В ваших интересах сделать так, чтобы ваши гости пребывали в полной безопасности, прежде чем покинут страну.
– Я…
Тананзе не знал толком, что намеревался сказать, но его уже не слушали. Связь оборвалась. И с той поры генерал Тананзе ни разу не спал крепким здоровым сном, как это было раньше…
– Не легче, – повторил он, пододвигая к себе вторую кружку.
– Сегодня с русским будет покончено, – пообещал Кулафье, знавший, как непредсказуем бывает босс в гневе. – Я сам прослежу за этим.
– Кому поручишь? – осведомился оживившийся Тананзе.
– Уже поручил. Дело сделает сержант Вантариза. Но он хочет получить вознаграждение.
– Я хорошо заплачу вам обоим. Только избавьте меня от этого человека Москвы.
– Считайте, что его нет.
– Слава Богу, – выдохнул Тананзе, осеняя себя крестом.
Он жил в христианской стране и считал себя христианином. «Правильную» веру принесли в Уганду двое французских миссионеров, которые, как ни странно, выбрались из страны живыми. Однако, когда на смену им пришел англиканский епископ Ханнингтон, король распорядился убить не только его, но и всех членов экспедиции, после чего взялся за своих подданных, успевших обратиться в христианскую веру. Для начала был казнен юный слуга короля, опоздавший к церемонии из-за урока катехизиса. Король рассвирепел и перерезал юноше горло, предоставив ему медленно умирать до утра. Следующим мучеником стал 45-летний придворный. Ему отрубили руки и ноги, а палач так искусно перерезал ему вены и артерии, что бедняга прожил ещё два дня, агонизируя. Остальных, не мудрствуя лукаво, сжигали на кострах, по-быстрому пытая их перед смертью. Детей же, чтобы не мучились, милосердно оглушали ударом дубины по голове. Неизвестно, на какой стороне находились в то время предки Тананзе, но сам он носил крест и никогда не забывал праздновать Пасху и Рождество.
– Как именно вы собираетесь избавиться от русского? – поинтересовался он.
– Сержант пристрелит его, вот и все.
– Нет. – Тананзе покачал головой, большой и тяжелой, как кадка для фикуса. – Его нужно убрать так, чтобы потом не возникло никаких вопросов.
– К вам? – искренне изумился Кулафье, для которого босс являлся кем-то вроде всемогущего бога.
– Сделайте так, чтобы подозрения пали на других. Например, ограбление. Или убийство на расовой почве.
– Это можно. Но это будет стоить дороже.
– Двойной тариф, – сказал Тананзе.
Давая понять, что разговор закончен, он вяло помахал рукой и склонил голову на жирную грудь. Поднявшись из-за стола, Кулафье на цыпочках покинул комнату.
Тананзе уже дремал, посапывая большим пористым носом. Тревога, изводившая его, наконец отступила.
* * *
Что касается двух дорогих… очень дорогих гостей генерала, то они давно позавтракали и теперь сидели над шахматной доской, сосредоточенно переставляя фигуры. Чемпион мира по шахматам сошел бы с ума, пытаясь постичь логику их ходов. Дело в том, что шашек во дворце не нашлось, поэтому братья Беридзе использовали вместо них шахматные фигуры.
Проиграв, Гиви смел с доски пешки и вздохнул:
– Плохая игра, скучная. Нам бы нарды.
– Этот черный кабан нас в город не пустит, сам знаешь, – откликнулся Гоги. – А слугам его объяснять, что такое нарды, бесполезно. Тупые они.
– Да, брат, тупые, совсем тупые, – согласился Гиви. – Я вчера спрашиваю у охранника: «Знаешь, где Грузия находится?» Головой мотает. Я ему: «Саакашвили, Тбилиси». Он только глазами хлопает… Домой хочу, – неожиданно заключил Гиви. – Не нравится мне тут.
Гоги хлопнул его по плечу и заговорил, не опуская ладони:
– Э, брат, зачем унываешь, слушай? Надоела Африка – поедем, куда душа пожелает. Мы теперь Берри. Ты Джим, я Джордж.
– Это на словах. Ты паспорта видел? Визы видел?
– Вот придут деньги, тогда посмотрим.
– А если нет? – тихо спросил Гиви.
Как старший брат, он был осторожнее и рассудительнее, чем Гоги.
Вопрос повис в воздухе, подобно дамоклову мечу.
– Придут, – промолвил Гоги, не испытывая той уверенности, которую хотел внушить брату. – Нам твердо пообещали.
– Мы тоже много чего кому обещали, – напомнил Гиви.
– То мы, а то «Союз трех». Там люди серьезные.
– А мы нет?
– И мы серьезные. Хотя немножечко меньше.
Близнецы помолчали, уже не в первый и даже не в сотый раз обдумывая свое положение. Наконец Гоги заговорил, и с каждой фразой его доводы казались все более и более резонными.
– Послушай, – рассуждал он, – мы, конечно, не переплюнули того норвежца на острове, но положили пять десятков русских. За теракт взял на себя ответственность «Союз трех». Если с нами что-то случится, это испортит им репутацию. А для них нет ничего дороже, сам знаешь.
Гиви кивнул. В свое время они с братом имели дело с «Аль-Каидой» и хорошо представляли себе, как функционируют подобные организации. Совершая чудовищные теракты, они завоевывают себе авторитет, а затем шантажируют богатых людей, вымогая у них деньги на «правое дело». Понимая, что перед ними настоящие убийцы, которые не остановятся ни перед чем, богачи вынуждены раскошеливаться. Чем бы ни прикрывались террористы – исламом, национальными идеями, – суть всегда одна. Обогащение.
Братья Беридзе не считали, что это плохо или хорошо. Просто Гоги напоминал, что «Союз трех» действует по той же схеме, а значит, заинтересован в том, чтобы к нему относились с трепетным уважением. Узнай мир, что бойня в Лазаревском была совершена парой наемников, котировки «Союза» резко бы снизились.
Приободрившись, Гиви снова кивнул, только теперь четырежды:
– Дело говоришь, брат.
– Это потому что здесь, – Гоги постучал себя пальцем по голове, – не бараньи мозги находятся.
– У меня тоже не бараньи, – запальчиво произнес Гиви.
– Я и не говорил такого.
– И еще неизвестно, кто из нас умнее.
– Но в шашки-то ты мне проигрываешь! – сказал Гоги.
– Это случайно вышло.
– Три раза подряд?