– Наверно, я сказал больше, чем должен. Пожалуйста, забудь об этом. Мне искренне жаль, но я должен идти. Опаздываю на встречу. Желаю тебе удачи и благополучия в эти нелегкие дни, Каулт.
Он поклонился, как положено при встрече одного патрона с другим, и повернулся, собираясь уходить. Но про себя Утакалтинг смеялся. Он знал, почему Каулт оказался в Библиотеке. Теннанинец пришел в поисках его самого.
– Подожди! – окликнул его Каулт на англике.
Утакалтинг оглянулся.
– Да, уважаемый коллега?
– Я... – Каулт снова перешел на гал-семь. – Я должен поговорить с тобой относительно эвакуации. Ты, наверно, слышал, что мой корабль вышел из строя. И в данный момент я лишен транспорта.
Теннанинец в замешательстве прижал гребень. Протокол и дипломатический этикет – одно дело, но этот парень явно не хочет оставаться в городе, когда высадятся губру.
– Поэтому я должен обсудить с тобой – можем ли мы рассчитывать на взаимопомощь? – торопливо закончил рослый теннанинец.
Утакалтинг сделал вид, что серьезно задумался. В конце концов, официально в настоящее время тимбрими и теннанинцы – враги. Но, подумав, он кивнул.
– Будь на моей территории завтра к полуночи. И ни на миктаар позже, запомни. И прихвати минимум багажа. Мой корабль невелик. Если ты с этим согласен, с радостью предлагаю тебе совместный полет в безопасное место.
Он повернулся к своему водителю-неошимпанзе.
– Это вежливо и достойно, не правда ли, капрал?
Бедная шимми смущенно замигала. Ее назначили на эту должность потому, что она владеет галактическим-семь. Но она, конечно, не поняла сути происходящего.
– Да, сэр. Мне кажется, это добрый поступок.
Утакалтинг кивнул и улыбнулся Каулту.
– Вот как, дорогой коллега. Не просто правильный, но добрый. Неплохо бы нам поучиться у этих быстро развивающихся детей и кое-что позаимствовать. Верно?
Впервые он увидел, как теннанинец мигнул. Все его существо излучало смятение. Но наконец он решил, что его не разыгрывают. Каулт поклонился Утакалтингу. И, поскольку Утакалтинг включил ее в разговор, добавил легкий поклон в сторону маленькой шимми.
– От сссвоих клиентов и от сссебя благодарю тебя, – неловко сказал он на англике. Каулт щелкнул своими локтевыми шипами, и его клиенты-иннины вслед за ним забрались в катер. Закрывшийся купол перерезал яркий свет.
Шимпы из Библиотеки благодарно взглянули на Утакалтинга.
Катер поднялся на гравитационной подушке и быстро улетел.
Водитель-шимми приоткрыла дверцу для Утакалтинга, но тот потянулся и глубоко вздохнул.
– Пожалуй, неплохо пройтись, – сказал он. – До посольства отсюда недалеко. Капрал, вы свободны. Можете провести несколько часов с семьей и друзьями.
– Но, сэр...
– Со мной все будет в порядке, – твердо сказал он. Поклонился и почувствовал ее радость от такой безыскусной вежливости. В ответ она тоже глубоко поклонилась.
«Замечательные существа, – думал Утакалтинг, глядя вслед отъезжающей машине. – Мне встречались неошимпанзе, у которых есть даже зачатки чувства юмора. Надеюсь, этот вид выживет».
Он пошел. Вскоре шум Библиотеки остался позади, вокруг простирался жилой район. Ветер очистил ночной воздух, а мягкий уличный свет не затмевал звезды. По всему небу растянулся бриллиантовый край галактики. Ни следа космической битвы: стычка слишком незначительная, чтобы быть видимой на таком расстоянии.
Звуки, доносившиеся со всех сторон, говорили о необычности вечера.
Отдаленно ревели сирены, над головой пролетали корабли. Почти в каждом квартале слышался плач... голоса, людей и неошимпанзе, гневные, раздраженные, полные страха. На уровне эмпатии друг о друга бились волны эмоций. Корона Утакалтинга улавливала страх, с которым горожане ждали утра.
Утакалтинг не пытался приглушить восприятие, идя по улицам, усаженным декоративными деревьями. Он погрузил щупальца в поток эмоций и создал странный новый глиф. Безымянный и ужасный, он плыл над короной. Вечная угроза на мгновение стала осязаемой.
Утакалтинг улыбнулся древней особой улыбкой. И в этот момент даже в темноте никто не принял бы его за человека.
«Есть много путей...» – подумал он, вновь наслаждаясь вольностями англика.
Он оставил созданный им глиф висеть в воздухе, и тот медленно растворялся сзади. А Утакалтинг пошел дальше под медленно вращающимся звездным колесом.
Роберт проснулся за два часа до рассвета.
Краткий период беспамятства, когда медленно растворяются чувства и образы сна. Он потер глаза, пытаясь разогнать туман в голове.
Он помнит, что бежал во сне – длинными плавающими шагами, когда ноги едва касаются земли. Вокруг перемещались неясные фигуры, загадки, образы, ускользающие в тот момент, когда проснувшийся мозг пытается их уловить.
Роберт взглянул на Атаклену. Она лежит рядом в своем спальном мешке.
Коричневый шлем – мягкие каштановые волосы – распушился. Серебристые щупальца короны слегка раскачиваются, словно ощупывают нечто невидимое.
Она вздохнула и очень тихо произнесла несколько коротких быстрых фраз на певучем, со множеством гласных, тимбримийском диалекте галактического-семь.
Может, это объясняет его странный сон, подумал Роберт. Должно быть, он воспринимал ее сон!
Глядя на движущиеся щупальца, он мигнул. На мгновение показалось, что он видит что-то плывущее в воздухе над спящей чуждой девушкой. Похоже на... на...
Роберт нахмурился, покачал головой. Ни на что не похоже. Сама попытка сравнить это с чем-то отогнала изображение.
Атаклена вздохнула и повернулась. Ее корона опустилась. Больше ничего не видно в полутьме.
Роберт выбрался из мешка и, не вставая, надел ботинки. Ощупью пробрался мимо камня, под которым они заночевали. Звездного света едва хватает, чтобы находить дорогу между странными монолитами.
Он вышел на мыс, с которого видна горная цепь на западе и северные равнины справа. Внизу, под самым их наблюдательным пунктом, тянется темное море леса. Деревья заполняют воздух густым влажным ароматом.
Прислонившись спиной к камню, Роберт сел и задумался.
Если бы их путешествие только этим и ограничилось. Идиллическая интерлюдия в Мулунских горах в обществе чужеземной красотки. Но невозможно забыть чувство вины, не испытывать уверенности, что он не должен здесь находиться. Он должен быть вместе с однокашниками, со своим отрядом милиции, противостоять грозящим бедам.
Но так не будет. В который раз высокое положение матери отразилось на его жизни. Не впервые Роберт пожалел, что он сын политического деятеля.