«Ага, понятно, – тотчас припоминаю рассказ Даниэля. – Значит, пресловутые гонки на вагонетках проходят здесь. Что ж, посмотрим…»
Осип Архипович поясняет:
– Завтра на этом уровне будет многолюдно, шумно и весело. Мы должны здесь немного прибраться.
Подойдя к электрощитку, он включает рубильник. Под потолком вспыхивает несколько ламп, позволяя подробнее рассмотреть унылое зрелище.
– Тут сидят зрители и судьи, – кивает босс на грубо сколоченные лавки. – В ту сторону соискатели разгоняют вагонетки, – машет он рукой влево. Развернувшись всем корпусом вправо, ухмыляется: – А оттуда возвращаются самые удачливые.
Кто-то из моих коллег интересуется:
– Что мы должны делать?
– Двое займутся уборкой здесь. Двум предстоит заняться вагонетками, смазать колесные оси и подшипники. Еще двое должны пройти по кольцу и осмотреть рельсовые пути…
* * *
Степаныч и три его товарища предпочли остаться неподалеку от лифта, занимаясь уборкой «трибун» и подготовкой «болидов». Ну, а мы с Чубаровым, вооружившись фонарями, двигаемся вдоль узкоколейной железной дороги. Без фонарей в тоннеле ни черта не разглядеть – лампы под потолком висят метров через двадцать, освещая лишь небольшое пространство под собой. В промежутках темень – хоть глаза выколи.
Фонарями нас обеспечил комендант, он же приказал взять одну из вагонеток для сбора разного рода мусора, сопроводив сие действие словами:
– Рельсы и пространство между ними должны быть абсолютно чистыми. Я проверю лично! После прошлых заездов в кольце прибирались, но мало ли – вдруг кое-что осталось?..
Вот мы и заняты поисками этого «кое-что». Врач висит на вагонетке и тянет рычаг тормоза, чтобы она не разгонялась под горку, я иду впереди и освещаю фонарем путь…
В тоннеле стоит жуткая вонь. Этакая смесь из кисловатой плесени от застарелой сырости и отвратительного запаха гниющей плоти.
Местами попадаются обломки колесных пар или механизмов сцепки. Несколько раз мы наткнулись на гниющие человеческие останки: отрезанную ладонь, кусок черепа с пучками волос, внутренности кишечника. Находя подобный мусор, я прошу напарника остановить вагонетку. Он виснет на тормозе, и та, противно визжа колодками, плавно замедляет ход. Я принимаюсь закидывать мусор в ее недра…
После дня, проведенного в морге, вид останков больше не напрягает. Врач вообще относится к данной работе как к чему-то обыденному. Как к дежурной уборке больничного коридора.
* * *
Длина кольцевого штрека оказалась довольно приличной.
Начав движение от холла с трибунами, мы прошли в горизонтальной плоскости не менее сотни метров, прежде чем в тоннеле появился уклон.
«Все верно, – отметил я про себя. – Именно так Даниэль и рассказывал».
Уклон растянулся на добрую треть километра. Затем «железка» пошла ровно, и я опять насчитал около трехсот метров. Время шло, и тележка от нагруженного «добра» становилась все тяжелее. Ну, а потом начался подъем, и нам пришлось толкать транспортное средство вдвоем…
На подъеме собирать железяки и останки становится особенно трудно. Чубаров повисает на тормозном рычаге, я загружаю. Потом мы с невероятным усилием трогаем ее с места и продолжаем движение…
– Тоже примерно триста метров, – вытираю пот со лба, когда тоннель выровнялся.
– Что, Евгений Арнольдович? – спрашивает еле живой врач.
– Четыре участка по триста метров. Итого получается тысяча двести.
– Это вы о длине кольца?
– О ней.
– А зачем вам его длина?
– Привычка самому все просчитывать, проверять и запоминать. В общем, на всякий случай.
– Понятно. А я всегда полагаюсь на чужой расчет. Сам никогда ничего не запоминаю…
На ровном участке дело идет быстрее. Вскоре впереди показывается освещенный холл. Или, точнее, помещение со зрительскими трибунами.
– Как успехи? – встречает громогласный бас коменданта.
– Принимайте улов, – подкатываем вагонетку.
– Зачем мне его принимать? Перегружайте это дерьмо в мешки и подтаскивайте к лифту. Поднимете наверх, и на обед…
* * *
Сполоснувшись в душе, идем в столовую.
В очереди судьба вновь сталкивает с Даниэлем. Он искренне рад встрече, подзывает нас с Чубаровым и предлагает вклиниться в длинную очередь перед ним.
– Куда вас сегодня направил бог хозяйственных работ? – скалится наш новый товарищ.
– Кольцевой трек для тебя готовили.
– Да вы что?! Ну и как?
– Целую вагонетку всякой дряни с рельсов убрали. Так что можешь завтра идти на рекорд…
Ставим на подносы тарелки, потихоньку доезжаем до края раздачи.
– Столик освобождается, пошли быстрее, – приглашает Даниэль.
Сгребаем в сторону грязную посуду, рассаживаемся. Приступаем к обеду… Доедая первое блюдо, вдруг вспоминаю об одной мелочи, которую неплохо бы знать для общего развития.
– Слушай, а что на этой шахте добывают? Судя по количеству охраны, алмазы или как минимум моют золотишко?..
Оглянувшись по сторонам, Даниэль негромко говорит:
– Нет, не золото и не алмазы. Здесь добывают особый минерал – рениит.
– Не слышал о таком.
– Это очень редкий минерал из класса сульфидов, – компетентно сообщает собеседник. И отчего-то переходит на шепот: – Рениит – единственный известный науке минерал, в котором содержится рений. Много, черт возьми, рения – до восьмидесяти процентов! А это означает, что минерал пригоден для промышленного использования с целью получения чистого рения.
Чубаров наконец-то проголодался и поглощает обед, не вмешиваясь в разговор. Я же, на минуту позабыв о тефтелях, чешу затылок.
– Я, знаешь ли, не специалист в этих вопросах. И для меня, что рениит, что рений – пустые звуки.
– Ты не знаешь про рений?!
– Извини, в школе у меня по химии был трояк.
– Рений – плотный серебристо-белый металл. Один из редчайших элементов земной коры. В год во всем мире его добывают не более тридцати тонн. Это тебе о чем-нибудь говорит?
– Только то, что он недешевый.
– Э-э, – протянул Даниэль, как всегда высунув светло-розовый язык. – Не дешевый – слабо сказано. Сколько сейчас в России стоит золото?
– Нашел у кого спрашивать – я ж не хожу по ювелирным, – пожимаю плечами. – Тысячи полторы-две за грамм.
– Вот! А стоимость одного грамма чистейшего рения доходит до тысячи долларов. Понимаешь разницу?
– Ни хрена себе! И в чем же его фишка?
– Поговаривают, будто раньше ученые не могли найти ему применения, потому он и стоил копейки. Но вот уже несколько десятилетий рений активно используют в высокотехнологичном производстве современной электроники. А в последнее время спрос на него стремительно растет из-за новейших технологий в производстве реактивных и ракетных двигателей.