– Не скажи, – забеспокоился Оленич. – Это очень трудоемко и энергозатратно. К тому же, по уставу нашего монастыря… – Он уставился на серую стену и начал что-то подсчитывать, шевеля губами и загибая пальцы.

– Ладно, кончайте балагурить и гнать пургу, – поморщился Олег. – Группа поддержки, блин. Сам затеял, сам и отвечу. Загадкин не вернулся?

– И не думает, командир, – мрачно отозвался Крутасов. – Загадка нашего времени… с этим Загадкиным. По логике вещей, к текущему моменту он должен либо вернуться, либо попасться, либо умереть. Умирать этому жердине не с чего. Если бы попался, уже бы шум стоял – как на той стороне, так и на этой. Но все тихо. Таинственная история.

Глава 3

История с Загадкиным не укладывалась у капитана в голове. Надо же дать такого маху. Бог с ним, с рейдом по латвийской территории, но потерять солдата, за которого ты несешь ответственность… Он вновь проваливался в прострацию, не реагировал на сослуживцев. А те не стали задерживаться, сообразив, что сейчас они не самые желанные гости. В принципе, было приятно, что его не забывают, но он не подал виду. Веренеев снова погрузился в раздумья, накапливая отрицательную энергию. Но помешали ему очередные посетители. Двое, что вошли в камеру, не были похожи на следователей военной прокуратуры. Они носили цивильные, неброские костюмы, невзрачные ветровки. У одного в руках была папка. Добротные осенние туфли не переливались глянцем, но и грязь, обступившая со всех сторон убогий поселок Молочай, не отваливалась от них лепешками. Первый был повыше и массивнее, но второй относительную хрупкость компенсировал цепким недоброжелательным взглядом. Войдя в камеру вслед за рослым спутником, он обернулся и смерил взглядом замешкавшегося конвоира. И тот мгновенно убрался, забыв запереть камеру. Олег лениво покосился на распахнутую решетчатую дверь. Два удара, прыжок в коридор, оглушить конвоира, потом еще парочку на выходе… и на волю, в пампасы?

По закону гостеприимства он должен был как-то среагировать. Пришлось сесть и «дружелюбно» почесаться. Визитеры уселись на пустующие нары напротив и, не сговариваясь, принялись пристально изучать арестанта. Это продолжалось несколько минут. «Из Москвы в Россию прилетели?» – почему-то подумалось капитану. Он не смутился, а стал тоже пристально разглядывать посетителей. Потом наскучило.

– Вы уже составили мой психологический портрет, господа? Или, простите, товарищи?

Впрочем, люди, почтившие капитана визитом, не были похожи ни на тех, ни на других. Зародились смутные подозрения. Но он не стал их заострять – какая разница? Эти двое продолжали безапелляционно его разглядывать.

– Стандартная процедура, понимаю, – усмехнулся Олег и заразительно зевнул.

– Простите, Олег Петрович, но это действительно стандартная процедура, – тихим голосом вымолвил обладатель рыбьей физиономии и щетинистых глаз. – Вам, наверное, интересно, с кем вы имеете удовольствие…

«Ни капли», – подумал Олег.

– Моя фамилия Зиновьев, – представился посетитель. – Фамилия моего коллеги – Каменецкий.

– Почему не Каменев? – удивился Олег.

– Простите? – нахмурился второй посетитель.

– Школьную историю вспомнил, – улыбнулся Олег. – Были в Советской России такие известные политические… – хотел сказать «*censored*тки», но смягчил выразительный посыл, – деятели.

– Были, – согласился Зиновьев, доставая служебное удостоверение. Второй поступил аналогично. К собственному зрению у Олега претензий не было. Федеральная служба безопасности. Центральный аппарат. Зиновьев Алексей Михайлович и Каменецкий Егор Борисович. Оба в почетном майорском звании. Далеко же им пришлось месить грязь…

– Итак, начнем, – кашлянул Зиновьев. – Как дела, Олег Петрович?

– Прихрамывают, – признался Олег.

Он не изменился в лице, что тут же отметили пришельцы из овеянной мифами конторы.

– Вы тихий, Олег Петрович, – вкрадчиво сказал Зиновьев.

– Я должен выкрикивать лозунги? – удивился Олег.

– Да нет, для человека, оказавшегося в столь двусмысленном положении, вы действительно очень спокойны, – заметил Каменецкий.

– Я не спокоен, господа, – возразил Олег. – Меня переполняют разные эмоции. Вы сидите здесь всего лишь три минуты, а я уже от вас смертельно устал. Может, лучше к делу? Итак, провинившегося армейского офицера посещают на гауптвахте сотрудники ФСБ, явно отягощенные какими-то полномочиями. Из этого следует, что армейский офицер совершил нечто большее, чем преступление?

– О нет, с вашим преступлением все в порядке, – сухо улыбнулся Зиновьев. – Армейский офицер решил закрепить полученные навыки, самовольно, не поставив никого в известность, вторгся с подразделением на территорию сопредельного государства, где учинил шабаш и разрушение местных святынь. Пошатнул, так сказать, основы и устои. Чему неплохо способствовали плохое настроение, алкоголь и твердая гражданская позиция.

– Пришел, напакостил и ушел, – хмыкнул Каменецкий.

– Я должен был поставить в известность свое командование? – удивился Олег. – Привлечь к делу международных наблюдателей? Кстати, неужели по мне не заметно, что я уже встаю на путь исправления?

– Еще раз повторяю, с вашим преступлением все в порядке, – с нажимом сказал Зиновьев, и было видно, что он не прочь рассмеяться. – Вы нарушили целый ряд российских законов, армейских уставов, грубо попрали международные нормы – в частности, ту, где что-то говорится о неприкосновенности государственных границ. Но так уж складывается, что чисто по-человечески вас никто не осуждает, а многие даже поддерживают. И даже в том, что во время вашей возмутительной акции вы потеряли солдата, ваша вина незначительна. Она проявляется лишь в том, что вы поздно обнаружили пропажу.

– Что вы хотите этим сказать? – насторожился Олег.

– Вы ничего не желаете, Олег Петрович? – почти ласково произнес Каменецкий. – У вас еще не закончились мечты?

– Послушайте, хватит изъясняться загадками, – разозлился Олег. – Я допускаю, что в вашей среде это норма вещей, но в ведомстве, где я служу, предпочитают ясную речь и минимум замысловатых оборотов.

– Служили, – поправил Зиновьев. – Какое бы наказание вы ни понесли, оно в любом случае будет связано с увольнением из армии и лишением всех наград. Нам очень жаль. Прессинг будет мощным, с этим ничего не поделаешь. Вторжение на территорию чужого государства – это серьезно. Не люблю делать предсказания, Олег Петрович, но вас ожидает следующее. Возможно, вас сочтут мучеником, но тем не менее прокурор потребует лет двенадцать. Вы получите шесть – учитывая заслуги и общественное мнение. Реально отсидите половину срока, выйдете по УДО – и будете НИКЕМ. Три года, в принципе, немного, но для разрушения жизни вполне достаточно. Вам это надо?

– Альтернатива? – В горле пересохло. – Вы же не просто тут сидите и на меня смотрите?

– Альтернатива? – усмехнулся Каменецкий. – Грудь в крестах или рояль в кустах, что вам больше нравится?