Она могла бы говорить часами, но время поджимало.
– Командир, кончай любезничать с этой барышней, – спохватился Крутасов. – Она тебе кто – жена родна? Доставить, сдать по описи, и хрен на нее. Пошли, Олег Петрович, пошли, чует мое слабое сердце, что мы еще не все тут разработали…
Джоанна задрожала, уставилась со страхом на российского «разработчика», больше похожего в эту минуту на укушенного вампиром бомжа.
– Эх, Шура, Шура, – покачал головой Олег. – Неужели так сложно на несколько минут притвориться интеллигентным человеком?
Отряд терял мобильность. Рядовой Загадкин мог передвигаться самостоятельно, но больше падал, чем шел. «Солнце ты наше, – злобно шипел Оленич, подталкивая солдата в спину. – Ну, как смотреть на тебя без слез?» У Джоанны тоже с ногами было не ахти. Приходилось ее поддерживать. «Я справлюсь, не волнуйтесь, – шептала женщина. – Мне нужно просто немного расходиться». Крутая лестница была как Эверест. А интуиция напоминала о грядущих неприятностях. «Ребята, давайте сами, не заблудитесь», – буркнул Олег, обгоняя этих калек. И первым выскочил в коридор, завершающийся входной дверью.
Бесчувственные тела в количестве трех штук валялись в тех же позах. Один из дежурных начинал шевелиться, постанывал. Олег услышал шум за дверью. Но инерция несла дальше. И вдруг застыл как вкопанный, вскинул «АКСУ», передернул затвор и начал покрываться гусиной кожей. Кто-то из обработанных заслуживал, похоже, большего, чем кулака в рыло. Дежурный схитрил, он так закрыл дверь, что сохранялась возможность отпереть ее снаружи. Олег прекрасно видел в свете лампы, как складываются трубчатые тяги, удерживающие дверь в запертом положении, вращается шестерня червячного механизма, отодвигая сто*censored*ю задвижку. Гудели мужские голоса. Персонал тюрьмы, до которого еще не добралась рука российского десантника, почуял недоброе, собрал все силы в один кулак…
Олег попятился, вернулся за угол, выставив предупреждающую ладошку, чтобы не лезли. Осторожно высунул нос. Массивная дверь потихоньку открывалась, волоча стонущего охранника. «Надеюсь, у них не хватит ума вкатить первым делом гранату?» – мелькнула тревожная мысль. Впрочем, глупо, своих же посекут. В узкий коридор просачивались люди, вооруженные автоматическим оружием – с суровыми лицами, плотно сжатыми губами. Они не спешили бросаться вперед, рассредоточивались вдоль стен, косились на своих товарищей, которым повезло гораздо меньше. Последним в коридор вкрался полноватый мужчина с блестящей лысиной. Он волновался, облизнул пересохшие губы и присел недалеко от входа, сжав обеими руками рукоятку пистолета.
У российского спецназа появилась уникальная возможность вступить в открытый бой с американским спецназом. Сделать то, чего никто никогда не делал, – и тем самым войти в историю. Вернее, вляпаться. Или убежать – и это было бы самым взвешенным и премудрым решением. Но вся проблема заключалась в том, что убегать уже было поздно. А решать проблему добрым словом – глупо.
Олег проорал грозным голосом по-английски:
– Всем лежать, бросить оружие!!! – выкатился за угол и опустошил рожок автомата над головами скорчившихся людей.
Оттолкнулся от стены и покатился обратно, пока не началось. Его сменил Максим, разгадавший задумку командира. Он тоже покатился по полу, ударил оглушительной очередью из американской штурмовой винтовки. И уже выдвигался на позицию Оленич, чтобы перехватить эстафету, не дать потенциальному противнику поднять головы, изготовился к броску Крутасов…
У входной двери творилось что-то невообразимое. Пули крошили потолок, вырывали дверные запоры, отбивали от стен пласты штукатурки. Люди корчились на полу, рывками отползали к двери. Плешивый человечек, обезумевший от грохота и страха, выронив пистолет, сидел на коленях, зажал уши и пронзительно выл. А светопреставление начиналось по второму разу. Олег перезарядил автомат, вывалился из-за угла, отдавив ногу Крутасову, по поводу чего тот крепко выразился. Люди с автоматами вываливались за дверь – им не удавалось даже выстрелить в ответ. А десантура неслась в атаку, продолжая палить. Лишь трое не успели убраться. У одного запутались ноги, у второго отказала голова, когда он узрел перекошенную физиономию «дикаря». А плешивый заткнул уши и вопил как подорванный. С автоматчиками расправились оперативно. Одного Оленич треснул виском о стену. Второй получил от Крутасова подошвой по челюсти, взбрыкнул и убыл в страну цветных сновидений. Максим прижался к косяку, выпустил наружу тугую очередь, после чего схватил за ручку распахнувшуюся дверь и поволок ее на себя. И только он ее захлопнул, как на толстый металл с обратной стороны обрушился град пуль. Далеко противник не отступил. Олег помчался ему на помощь, стал крутить рукоятку червячной шестерни, приводящей в движение запор. Все…
– Ну, мы отмочили, – нервно засмеялся Оленич. – Дали джазу по полной программе…
– Ах, если бы по полной, – Олег перевел дыхание, осмотрелся. Все живы, не задеты. Товарищи возбужденно дышали, были жирные от пота. Автоматчики пребывали в качественном отрубе. Плешивый толстяк прижался к стене, выл, закрывшись руками, но уже не так громко. Из-за угла показались двое. Джоанна втянула голову в плечи, перебирала по стене руками. Рядовой Загадкин был смущен. Он уже не падал, облизывал губы, улыбался идиотской улыбочкой. Выстрелы смолкли, началось производственное совещание. Зашевелился и привстал приходящий в чувство Энди Шарп. Это был неосмотрительный поступок. Он бессмысленно поводил глазами, наставил их на Олега и стал наводить резкость. Обнаружив, кто сидит перед ним, он жалобно сморщился, промямлил:
– О, нет… За что, Иисусе…
– Прости, Энди, – пожал плечами Олег. – Но тебя никто не будил, сам пожелал проснуться. – И одним ударом снова отключил его.
Незадачливый морпех плюхнулся обратно и затих. Под глазом расплывался сочный фингал.
– Это он! – вдруг вскричала Джоанна, и ее опухшая мордашка перекосилась от злости. Она выстрелила пальцем в съежившегося у стенки толстяка. – Это тот, про кого я вам говорила! Он называет себя доктором! Это Винни Хэнсон! Это он терзал меня уколами!
Толстяк закрыл руками затылок, чуть не ткнулся носом в пол.
– Товарищ капитан! – вскричал Загадкин, которого забыли предупредить, что в этой местности нет никаких «капитанов», а тем более «товарищей». – Это та тварь, что вколола мне укол, после которого я не мог ходить! Ну, подожди, засранец, сейчас я до тебя доберусь…
Олег не вмешивался. Парень заслужил право отомстить за себя. Злорадно посмеиваясь, позабыв, что он практически не на ходу, рядовой ковылял к доктору. Схватил его за шиворот, рванул на себя. Докторишка извивался, белый от страха, с холеной физиономии ручьями стекал пот.
– Ну, что, Винни-Пух хренов? – мстительно засмеялся Загадкин. – Поквитаемся? Дураком меня хотел сделать?
Русского языка местный «врачеватель» не знал. Но в данной ситуации и не требовалось. Он начал бормотать – что он просто дипломированный медик, выполняет свою работу, что по всем демократическим нормам… Хлесткая затрещина едва не сорвала ему голову с плеч. Вторая – превратила щеку в кашу. От третьей плюхи что-то зазвенело и посыпалось во рту – на этом этапе доктор Хэнсон, собственно, и убыл за грань.