Они остановились, лениво подняли автоматы. Почему-то бросилась в глаза длинная черная сигарета, которую боевик мусолил в уголке небритого рта. И небрежная ухмылка, когда он передернул затвор…
Олега словно подбросило. Какая, к черту, боль?! Он что-то орал, матерился, ствол вело, автомат выскакивал из рук. Палил по врагам, вопил, как шальной. А рядом взвился Крутасов. «Лесные братья» не успели произвести ответных выстрелов. Возможно, они тоже были в бронежилетах, но кого это волнует? У обладателя черной «сигароне» глаза сбились в кучку, лоб окрасился кровью, он свалился навзничь. Остальные тряслись, как марионетки в кукольном театре. То ли люди, то ли куклы… Падали вразнобой, забрызганные кровью…
– Фу, отпустило… – шумно выдохнул Крутасов, пытаясь состроить дикарское подобие улыбки.
В ушах был колокольный перезвон, кружилась голова. Неужели получилось? И мысли стали разбегаться. Куда ползти, что делать?
Очнулся Оленич, не принимавший участия в заключительном веселье.
– Вот дерьмо, они же там не одни… – И, хрюкая от боли, стал карабкаться на косогор, волоча за собой десантный автомат. И все полезли за ним – хотя по совокупности ощущений предпочтительнее было бы завернуться во что-нибудь и ползти на кладбище. И только забрались на гребень, как застучали пули. А несколько человек в сером штатском, бегущие от березняка, попадали в траву и принялись хлестать короткими очередями.
– Не возьмете, *censored*!!! – проорал Крутасов, сполз по склону, воздел над головой автомат и выпустил непонятно по кому весь магазин.
«Занятная ситуация, – мелькнула мысль в голове капитана. – Не многовато ли претендентов на наши головы? Агенты ЦРУ с морскими пехотинцами, латвийская полиция, латвийский спецназ, а теперь еще и эти загадочные «партизаны», обуянные жаждой убийства и прибывшие явно с российской территории…»
Он проколупывал казенником амбразуру в косогоре. Припал к ней, прижавшись к земле каждой клеточкой тела. Не изобилуй березняк инородными телами, он бы выглядел крайне мило. Но там уже копошились, перебегали, накапливались люди, временно прервавшие стрельбу. Несколько человек пробежали по «траверсу» вправо, явно лелея планы обойти с фланга. Их было многовато. Какого черта?! Что происходит?! Что случилось с тех пор, как четыре десантника перенеслись по щучьему велению в чужую страну? Кто-то кому-то объявил войну?
В березняке определенно что-то затевалось. Из тех четверых, что неосмотрительно забрались на косогор, двое еще были живы. Тоже работали в «брониках». Один стонал, пытался отползти, царапая землю ногтями. Второй держался за шею, из которой выплескивалась бурая кровь. Этот был не жилец, в отличие от первого. Но и тот недолго мучился. Он отползал все дальше, потом его что-то надоумило обернуться. Автоматчик помертвел, отпала нижняя челюсть. Он смотрел в лицо своей смерти. Крутасов выстрелил одиночным, пуля раскроила скулу, и боевик уткнулся в землю. «Дьявол! – вдруг пронзило Олега, и спина покрылась мурашками. – А где же наша добыча?!» Он сполз и обернулся. Лес у десантников за спиной был относительно разрежен. Чаща начиналась значительно дальше. Колыхалась трава метрах в семидесяти – кто-то полз. Блуждала над колосьями подвижная женская попка. Правее, из-за ствола пожилой осины выбралась горящая пламенем физиономия рядового Загадкина. Их глаза встретились. Олег принялся яростно жестикулировать, гримасничать, тыча пальцем в ползущее тело. Тот недоуменно заморгал, потом дошло, яростно закивал, дескать, не уйдет к другому получателю ваш ценный груз, прослежу…
Передовой отряд неприятеля уже выдвигался на позицию. Автоматчики прятались за деревьями, перекатывались в канавы.
– Какая агрессивная среда, черт возьми, – посетовал Оленич.
– Ничего, мы что-нибудь придумаем, – простонал Максим. – Мы же умные, блин, на всю голову…
– А мне вот интересно, где и когда вы собрались думать? – ядовито осведомился Олег. – Не хрен тут думать, все уже придумано. Действуем так…
– Я ничего не подпишу, – тут же сумничал Оленич.
– Да мать вашу… – взмолился Олег. – Вы можете быть серьезными хотя бы перед лицом вечности? Вы трое – живо уходите. Ключевое слово «живо», и мне плевать, что вас недавно подстрелили. На запад дорога заказана, там спецназ. Уходим на северо-запад, в леса, в глушь, в дебри. Здесь несколько десятков километров нетронутой экологии. Отсидимся, что-нибудь придумаем. Что-то мне подсказывает, что в родную страну сейчас лучше не соваться, там уже ждут. Хватайте Загадкина и Джоанну – без них мы пустое место. Потом прикроете мой отход – думаете, я собрался сегодня из-за вас подохнуть? – Он смастерил небрежную гримасу, для чего пришлось потрудиться.
– Ну, слава богу, – выдохнул Оленич. – А мы уж решили, что ты собрался нас покинуть…
Товарищи сползали в низину. Болдин стонал, что он сегодня не бегун и вообще он потрясен этим циничным расстрелом… Олег не оборачивался, пусть только попробуют не справиться с несложным заданием. Он вновь припал к амбразуре, выбросил из головы боль, все прочее ненужное и второстепенное. Тучи сгущались. Автоматчики подползали ближе. Он пытался их пересчитать, но всякий раз сбивался на втором десятке. Кто такие? Дельные мысли в голову не шли. Переодетый официальный спецназ? Боевой отряд криминальной группировки, набранный из бывших сотрудников силовых структур? «Летучее» подразделение какой-нибудь спецслужбы? Но все-таки дошло. Ведь утром, сразу после пробуждения, он звонил по условному номеру, имел честь общаться с одним из чекистов – господином Каменецким, и недвусмысленно объяснил, где они находятся, и на каком участке перейдут границу. *censored*!!! Подловили! Так и было задумано! Джоанна Андерсон нужна чекистам не живая, а мертвая. И ради этого можно положить всех, кто ее сопровождает. И не только можно, но и нужно. А вот находясь живой в американской тюрьме, она представляет для господ Зиновьева и Каменецкого смертельную опасность. Не слишком ли накручено? Может, все не так? Чекисты не при делах, а в дело вступают «другие» чекисты, имевшие возможность повиснуть на телефонном проводе?
Плечистый мужчина с раскосыми глазами собрался перебежать, привстал – и рухнул обратно, заработав пулю в бок. Взвыл от боли и обиды, забил ногами. Успех подстегнул, Олег продолжал стрелять. Пули сбивали ветки с деревьев, трясли молодые березы, резали траву. А как иссяк магазин, он сполз по склону, перевернулся на спину, отчетливо догадываясь, что сейчас будет. Огонь открыли все, кто тут собрался. Летели комья глины, обрывки дерна, пыль вставала столбом. Он оглох, ослеп, наглотался всякой дряни… Но уже вколачивал новый магазин, катился к соседней амбразуре, которую проковырял Крутасов. Привалился к ней – и как своевременно, черт возьми. Противник уже не лежал. Поднялись те, что были ближе к косогору, пригнули головы и помчались вперед семимильными шагами. Он открыл огонь, чувствовал, как вспотевшее цевье выскальзывает из рук, но не выпускал. В глазах рябило, слезы катились градом. Он слышал гневные вопли, великий и непобедимый русский мат. Повалились двое, третий споткнулся о вытянутую ногу лежащего, четвертый попятился, залег. Ну, все, довольно, скоро с фланга ударят те, кто поумнее. Он вставил третий магазин, сполз в низину и, петляя зигзагами, помчался в лес – по диагонали, на северо-запад. И сразу понял, каково оно, бегать после того, как тебя подстрелили. Олег захлебывался от режущей боли под ребрами, трещала голова, ноги волоклись, как ржавые салазки по асфальту. Он просто физически не мог бежать быстрее. Жилы рвались от напряжения, дышать было нечем. Может быть, потом, позднее, он бы и научился бегать, но не сейчас… И все же он не стоял на месте, и когда возмущенное, понесшее потери войско чужаков стало вываливаться на косогор, он уже отдалился метров на семьдесят, петлял между деревьями. Повалился ничком в пахнущий гнильцой мох, и свинцовый шторм пронесся над землей. Он вновь подался вперед, но порыва хватило на пару метров, сработал инстинкт – рухнул за дерево, чтобы не подхватить спиной какую-нибудь дрянь. Будь они прокляты! Зла уже не хватало. Вскинул автомат, получайте! «Охотники» уже спрыгивали с косогора, разбегались, охватывая солидный участок местности, готовились пускаться в погоню. Да сколько же их? Он выпустил несколько пуль, весьма огорчился, обнаружив, что ни в кого не попал. Еще и мысль поймал шальную: эти парни явно русскоговорящие.