– Твиндек, – показывает Михаил вправо на круглую дверцу.
Да, мы у цели. Что же представляет собой этот загадочный твиндек, зачем-то обшитый несколькими слоями стали и пенистого герметичного пластика?
Подсвечивая фонарем, дотошно осматриваю поверхность со стороны коридора…
Итак, передо мной монолитная стена с ровными и хорошо обработанными сварными швами. Посередине, на высоте двадцати сантиметров от пола, вварен круглый проем люка – так, что человеку, заходящему внутрь, пришлось бы согнуться вдвое. И больше ничего, за исключением оцифрованного лимба сложного кодового замка и массивной ручки, открывающей простенький запорный механизм.
С кодовыми замками мне приходилось иметь дело на круизных лайнерах – с некоторых пор в тамошних пассажирских каютах устанавливаются небольшие сейфы для ценной мелочовки: наличных денег, украшений, документов, мобильных телефонов, фото и видеокамер. Так вот замки в некоторых случаях были именно такие – механические, кодовые, с одним наборным лимбом. Довольно надежная штука, если хорошо запомнить установленный код и правильно вращать лимб при его наборе.
Как правило, в пару к кодовому замку на сейфовые двери для повышения взломостойкости и «подтверждения полномочий» хозяина ставят надежный сувальдный замок. Но в данном случае отверстие под ключ для обычного замка отсутствует, и это радует, потому что прилично облегчает задачу.
На всякий случай дергаю массивную ручку.
Бесполезно.
Дабы убедиться в том, что механизм наборника не пострадал при взрывах, я пробую покрутить колесо.
Механизм поддается, издавая легкие щелчки.
– Оставайся здесь, – приказываю Михаилу, – я осмотрю соседний твиндек…
Последнему, герметичному, твиндеку предшествовал рядовой трюмовый отсек, не имеющий даже запирающейся дверцы. Объемное пространство твиндека доверху набито пакетированными алюминиевыми чушками. Конечно же, добраться до интересующей левой стенки у меня не получается, однако, протиснувшись между пакетами и посветив фонарем, замечаю обычную трюмовую перегородку.
«Значит, перегородка усилена внутри герметичного отсека, а не снаружи. Что ж, вполне логично».
Вернувшись в коридор, я вижу свет от фонаря коллеги и направляюсь к нему.
До Мишки остается не более трех метров, когда по ушам бьет резкий звук – удар металла по металлу. Это настолько неожиданно, что я перестаю работать ластами и оставшееся расстояние преодолеваю по инерции. Направление на источник звука из-за большой плотности среды определить невозможно, остается лишь гадать.
– Что это было? – спрашивает Жук, также слышавший странный звук.
– Ты не стучал?
– Нет.
– И не трогал этих железяк? – показываю на домкрат и прочий металлический хлам.
– Вообще не касался.
– Значит, внутри «Федосеева» остались живые люди.
– Не может быть, – сдавленно произносит Михаил.
– Может. К тому же о странных звуках, похожих на стук, меня предупредил перед погружением Устюжанин. Они с Игорем тоже слышали…
Вынув нож, я негромко стучу его рукояткой по стальной балке, нависающей над коридором. Через пару секунд доносится ответ: три удара с коротким интервалом.
Я повторяю запрос и снова слышу похожий ответ.
– Есть предположения? – подсвечиваю снизу полнолицевую маску Жука.
– Мистика, – качает он головой.
– Нет, на мистику это не тянет.
В течение последующих пятнадцати минут мы пытаемся найти «общий язык» с невидимым абонентом. К счастью, в этот отрезок времени выясняется, что он владеет азбукой Морзе и пытается изъясниться, составляя короткие фразы. Правда, частенько вылезают ошибки: попавший в беду человек путает буквы, не выдерживает паузы, из-за чего нам приходится ломать голову над расшифровкой его посланий.
«Нас трое. Один тяжело ранен. Холодно. Темно. Невыносимо ломит уши…» – вот и все, что удается выяснить.
Посредством ударов рукояткой ножа я задаю простейшие вопросы: «Кто вы? Где вы находитесь? Как вас найти?..» Но абонент либо не понимает моих вопросов, либо от страха и волнения продолжает говорить о своем.
Посматривая на показания компьютеров, мы уже подумываем о возвращении на поверхность, когда бедолага сообщает часть необходимой информации: «Мы в трюме. Мы заперты в герметичном твиндеке».
– Вот это номер, – бормочет Михаил. – И как же нам быть?
– Миша, если они попали в твиндек, значит, им известен шифр замка, – озвучиваю я простейшее умозаключение. – Не мог же он при наличии внутри ценного груза оставаться открытым!
– А вдруг эти люди – и есть тот ценный «груз»?
– Нет, – отметаю я предположение коллеги, припомнив последнее напутствие Баталова. – Секретный груз представляет собой чемодан или небольшой контейнер. Так что люди скорее всего попали туда, спасаясь от взрывов.
– Ты прав, командир. В таком случае, надо узнать шифр.
Я снова принимаюсь долбить рукояткой ножа в попытках узнать нужные цифры.
«Как вы туда попали?» «Назовите цифры для открытия кодового замка». «Назовите цифры…»
Бесполезно. В ответ на каждый из запросов несется бессвязный набор слов. А вскоре стук и вовсе умолкает.
Время поджимает. Пора подумать о возвращении на поверхность.
– Наверху ни слова о людях в твиндеке, понял? – наставляю молодого напарника.
– Понял.
– И еще… У тебя остался в каюте испанский ром?
– Есть пара бутылок.
– Тогда вот что: если сегодня случится еще одно погружение – наполни им плоскую фляжку, принеси на верхнюю палубу и незаметно сунь в рукав моего гидрокомбинезона.
– Хорошо, командир. Я все понял.
– Ротонда, я – Скат. Как меня слышно? – на всякий случай запрашиваю Георгия.
Тот молчит.
Это означает, что наш разговор никто не слышал – ни Георгий, ни Баталов, ни его сподручные.
Мы поспешно пробираемся к выходу…
Покинув нутро погибшего судна через пробоину, я снова запрашиваю поверхность:
– Ротонда, я – Скат.
– Скат, Ротонда на связи.
– Закончили работу, возвращаемся.
– Понял вас, катер на месте – встречает…
Поглядывая на экран, мы медленно поднимаемся к поверхности.
Где-то неподалеку – в бирюзовой мути морской воды – все так же кружат несколько акул-разведчиц. Нам повезло: к моменту окончания работы эти «малютки» отошли от затонувшего судна и заняли позицию на полсотни метров выше. И еще более повезло с тем, что к ним не успели подойти остальные кровожадные хищницы. Почему – мы не знаем. То ли задержались на большой глубине у рифового склона, то ли разведчики не признали в нас достойной добычи. Так или иначе, но близко они к нам не подходят, и это радует.