Перекрестился Густав, да не как все — на купола церквей, что по всей Москве тут и там сияют, а мимо них, в сторону запада оборотившись, туда, где Родина его, Голландия!
Сбросил с плеча шубу, опустился на колени пред колодой, склонил голову, щеку на нее положив. А колода старая, вся-то топором изрубленная, изрытая, с бурыми, въевшимися в дерево пятнами.
Стоит Густав на коленях, на толпу глядит. Где-то там жена его, дочь и сын быть должны! Где же?..
Закрутил глазами...
Палач вкруг колоды заходил, топором звякнул, на ладони поплевал — вот сейчас замахнется...
Да где ж... где?!!
Так вон они — пред самым помостом стоят! Жена с дочерью в три ручья ревут, платком лицо прикрывая, а сын Карл — нет, сын на него глядит.
И Густав — на него!
И хочется Густаву у него прощения попросить за то, что хоть и не по его воле, но по его вине того сейчас кнутом бить станут до смерти. А если не до смерти, если жив будет, то идти ему в солдаты!
Глядит на сына, что-то сказать, крикнуть хочет. Да только, кричи не кричи, никто его за гулом толпы тысячеголовой не услышит. Только и можно — что глядеть!
Крякнул палач... Топор поднял.
— Прости!.. — прошептал Густав...
А боле ничего сказать не успел — качнулось небо, и толпа, и купола церквей московских, и лицо сына его Карла. И полетело все куда-то вбок... Но то не купола и небо полетели, то голова его, от шеи отделенная, полетела, кувыркаясь, на помост...
Вот и не стало Густава Фирлефанца, того, что в городе Амстердаме в Голландии простым ювелиром был, а в России зачинателем и хранителем государевой рентерии!.. От коей смерть свою принял!
А ведь не соврал, верно все сказал тот колдун!..
Теперь, именно теперь Мишель-Герхард-фон-Штольц должен был победить — буквально с минуты на минуту. Потому что только что ему на мобильный позвонила Ольга и сообщила, что все в порядке и что она едет домой!
— Ты сделала то, о чем я просил? — с трудом скрывая свое волнение, поинтересовался фон-Штольц.
— Да, милый! — ответила она.
А это значит, что экспертиза была проведена!
— И что? — не удержался-таки, спросил Мишель.
— Все хорошо! — прощебетала она. — Приеду — расскажу.
Полчаса Мишель метался по малогабаритной квартире, как лев по клетке. Минута торжества была близка! И пусть наконец все встанет на свои места, и пусть справедливость восторжествует! Теперь кто-то непременно сядет на нары, кто-то кому-то принесет свои публичные извинения, а кое-кто получит Звезду Героя! Никак не меньше — на меньшее Герхарды-фон-Штольцы соглашаться не должны!
Ну где же она, где?! Ведь полчаса прошло! Как можно так долго ехать?!
Минута торжества все откладывалась и откладывалась!..
Наконец раздался долгожданный звонок.
Мишель сорвался с места, бросаясь к двери.
— Здравствуй, милый, — чмокнула Ольга Мишеля в щечку.
Она бы бросилась ему на шею, но у нее были заняты все руки.
— Где ты была?! Я страшно волновался! — укоризненно сказал Мишель.
— Я?.. В магазин заехала, купить что-нибудь на ужин, а там — очередь... ведь я тебя должна хорошо кормить... — быстро-быстро говорила Ольга, перетаскивая на кухню пакеты и вытряхая из них на стол кур, пакетики с приправами и еще что-то. — Ты представляешь, я как зашла, как увидела... там были твои любимые крабы, такие большие, с клешнями... я как на ценник взглянула, обомлела, думала — с ума сойду... Но потом решила, что все равно куплю, побалую тебя, ты ведь говорил, что их так любишь...
Ольга стремглав носилась по кухне, разбрасывая продукты: что-то в холодильник, что-то в морозильную камеру, что-то в мойку...
— Хотела еще тебе креветок купить — там были такие большие, мороженые... Хватилась, а у меня денег уже почти нет... Я так расстроилась, так расстроилась, — все болтала и болтала без умолку Ольга.
Но вдруг осеклась, наткнувшись на молчаливо стоящего посреди кухни Мишеля, но более наткнувшись на его вопрошающий взгляд.
— Ах, прости, заболталась совсем, забыла!.. — всплеснула она руками. — Ах, какая же я глупая! Я сейчас, я быстро!..
И бросив на плиту сковородку, стала разбивать на нее яйца.
Да не это, совсем не это Мишелю нужно было! Не яичница — а минута торжества! Мишель с досады чуть эту сковородку ей об голову не расколошматил! Но не стал, сдержался, будучи стопроцентным джентльменом.
Но Ольга и так, без сковородки, почувствовала, что делает что-то не то.
— Что? Что-то случилось? — испуганно спросила она, так и не успев разбить последнее яйцо. — Говори!.. Нет, молчи, я сама скажу!.. У тебя грипп? Теперь в Москве ходит страшная инфекция...
— Сегодня должна была состояться экспертиза, — еле сдерживаясь, напомнил Мишель.
— Значит, не грипп?.. Уф!.. Как ты меня напугал! Я думала, ты заболел!.. Ты такой странный, молчаливый, весь — красный, напряженный!.. Я думала — точно больной, уже хотела теперь в аптеку бежать...
— Она — была? — перебил ее Мишель.
— Кто? — удивилась Ольга.
— Экспертиза?!
— Ах это?.. Ну, да — конечно. Я же тебе звонила. Все в порядке...
— Что в порядке?
— Как — что? Колье на месте!
Ну какая же она у него дурочка!.. Понятно, что на месте! Вопрос не в том, на месте или нет, — совсем в другом!
— Это оказалась подделка? — задал главный вопрос Мишель.
— Подделка?.. — удивилась Ольга. — Какая подделка? Какой же ты у меня глупенький!.. У нас не может быть подделок! Я же говорю — все в порядке!..
Ах, вот в каком смысле «в порядке!»
— Но как же так? — совершенно ничего не понимая, переспросил Мишель-Герхард-фон-Штольц. — Как это может быть?!
Потому что быть этого не могло! Никак!
— Что, что случилось? — встревоженно спросила Ольга, заметив, как ее любимый, только что бывший красным, смертельно побледнел. — Я что-то сделала не то?.. Ноя сделала лишь то, что ты меня просил! Ты просил меня провести экспертизу — я ее провела!
— И что? — вновь, с безумной надеждой, спросил Мишель, хотя ему уже все сказали. Все, что он хотел знать!
— Ну я же говорю тебе — все в порядке, можешь не волноваться — колье настоящее, — растерянно, потому что в который уже раз, повторила Ольга.
А как же не волноваться, когда оно... настоящее!
— Но ты уверена? Оно точно — настоящее?