Одиссей позаботился, чтобы нам предоставили хрупкую тростниковую лодочку. Я греб, борясь с сильным течением реки, а Политос правил. Я всерьез подумывал, не потонет ли хлипкое суденышко прежде, чем мы достигнем далекого берега. Но все обошлось.
Ночь выдалась темной, луна еще не взошла. С моря наплывали клочья тумана.
– Замечательная ночь для демонов и призраков, – шепнул Политос.
Но я смотрел на противоположный берег, на котором мерцали костры троянцев.
– Забудь о нечисти, – посоветовал я. – Бойся лазутчиков и фуражиров троянцев.
На моем поясе висел новый меч, темно-синий плащ окутывал плечи. Политос взял с собой лишь небольшой охотничий нож, он – по собственному признанию – не владел оружием. Спутник мой также облачился в плащ, спасавший его от ночной прохлады, прихватил с собой мешочек с сушеным мясом и хлебом и кожаный бурдючок с вином. Мою левую руку стягивала медная полоска, на которую нанесли копию соглашения между великим царем хеттов и Агамемноном. Она напоминала обычный браслет, однако ее покрывали клинописные знаки. Стоило прокатить его по куску мокрой глины, и на ней отпечатается договор.
Все самые темные ночные часы мы шли вдоль берега реки, углубляясь в Илионскую равнину и оставляя позади Трою. Ветки цеплялись за наши плащи, мешая идти. Мы старались передвигаться незаметно, но нередко нам приходилось прорубаться сквозь густые ветви. И когда луна показалась над далекими горами, мы уже поднимались по ровному склону к подножию холмов. Я различал впереди безмолвные могучие дубы и клены, березы и лиственницы, серебрившиеся в лунном свете. Выше по склону темнели сосны и ели. Кусты поредели, и мы пошли быстрее.
Политос тяжело дышал, но старался не отставать. Когда мы углубились в чащобу, над головой моей, словно окликая нас, прокричала сова.
– Афина приветствует нас, – выдохнул Политос.
– Что?
Он схватил меня за плечо. Я остановился и оглянулся. Он согнулся и, опершись руками на узловатый ствол, попытался отдышаться.
– Не надо… к лесным демонам, – с трудом вымолвил он. – Тебе хватит собственного демона… который внутри.
Я почувствовал укол совести.
– Извини, – попросил я. – Я забыл, что ты не можешь быстро идти.
– Разреши мне… отдохнуть здесь?
– Да.
Он сбросил мешок с плеча и рухнул на покрытую мхом землю. Я полной грудью вдыхал свежий горный воздух, напоенный колючим запахом сосновых игл.
– Так что ты сказал об Афине? – поинтересовался я, опускаясь возле него на колени.
Политос неопределенно повел рукой:
– Сова… птица Афины. Крик ее означает, что Богиня приветствует нас под пологом леса, теперь мы под ее защитой.
Я стиснул зубы:
– Нет. Афина не может теперь защитить даже себя. Она мертва.
И во тьме увидел, как округлились его глаза.
– Что ты говоришь? Это богохульство!
Я пожал плечами и опустился на корточки.
– Орион, – уверенно проговорил Политос, приподнимаясь на локте. – Боги не умирают. Они бессмертны!
– Афина мертва, – сказал я, ощущая скорбь всем своим существом.
– Но ты служишь ей!
– Я служу ее памяти. И живу, чтобы отомстить ее убийце.
Он недоверчиво покачал головой:
– Это невозможно, Орион: боги и богини не умирают никогда. О подобном не помнит ни один смертный. Афина жива, пока ты поклоняешься ей и служишь.
– Быть может, и так, – вымолвил я, чтобы успокоить его и рассеять страхи. – Наверное, ты прав.
Мы вздремнули несколько часов, закутавшись в плащи. Я боялся закрыть глаза и лежал, прислушиваясь к ровному шуму ночного леса, мягкому шелесту деревьев, обдуваемых холодным ветром, стрекотанию насекомых, редким крикам сов.
«Афина мертва, – сказал я себе. – Она умерла на моих руках. И за это я убью Золотого бога».
Луна сияла сквозь покачивавшиеся ветви деревьев.
«Артемида, сестра Аполлона, – спрашивал я мысленно, – примешь ли ты сторону своего брата в борьбе против меня? Или выступишь против него? Будут ли боги биться со мной, или мне удастся найти среди них союзников, чтобы отомстить Золотому богу?»
Кажется, я снова заснул, потому что мне приснилась Афина, высокая и стройная, в сверкающем серебристом одеянии, ее длинные волосы отливали полированным черным деревом, а прекрасные серые глаза серьезно глядели на меня.
– Это сейчас ты один, Орион, – сказала она, – но рядом с тобой есть и союзники. Твоя задача отыскать их и повести к своей цели.
Я потянулся к ней и обнаружил, что сижу на покрытой мхом земле, а первые косые лучи солнца бросают на траву золотистые пятна. Птицы щебетом встречали новый день.
Политоса даже не потребовалось будить. Мы поели холодного мяса, запили теплым вином, а потом вновь отправились в путь. Теперь мы повернули на север к главной дороге, уводившей от Трои в глубь суши. Мы одолели две гряды поросших лесом холмов и, когда достигли гребня третьего, увидели перед собой широкую долину, состоявшую, словно лоскутное одеяло, из обработанных полей. Посередине плавно извивалась река, а на берегах теснились крохотные деревеньки.
Уродливый столб черного дыма поднимался над одной из них.
– Там будем искать войско хеттов.
Мы поспешили вниз, сперва пробираясь между деревьями, а потом по полям, в высокой по грудь пшенице, словно потерпевшие кораблекрушение мореходы по золотистому морю, приближаясь к неведомому берегу.
– А зачем союзникам Трои сжигать деревни троянцев? – спросил Политос.
Я не знал, что ответить ему, и с преувеличенным вниманием принялся рассматривать дымный столб над жалкой кучкой горящих хижин. Теперь я видел там повозки и лошадей, людей в панцирях, поблескивавших на солнце. Мы добрались до края поля. Политос потянул меня за плащ:
– Быть может, лучше залечь и выяснить, что происходит?
– На это нет времени, – проговорил я. – Что, если Гектор уже напал на лагерь? Если перед нами войско хеттов, мы должны выяснить их планы.
Я поспешил вперед и оставил позади возделанное поле. Теперь я отчетливо видел воинов-хеттов: светловолосые и высокие, они были одеты и вооружены лучше ахейцев: в кожаных доспехах с металлическими чешуйками и шлемах из полированного черного железа. Их длинные мечи, выкованные из железа, а не из бронзы, оставались в ножнах. Небольшие квадратные щиты воины закинули за спины, поскольку никакой опасности не ожидали.
Шестеро дюжих хеттов выгоняли из хижины хозяина, его жену и двух девушек – дочерей. Селяне трепетали от ужаса, точно кролики, попавшие в силки. Упав на колени, земледельцы с мольбой протягивали руки к безжалостным грабителям. Один из воинов забросил факел на крытую соломой крышу, остальные, обнажив мечи, с жестокими улыбками окружили плачущее и умоляющее семейство.