Расет поскреб подбородок:
– Хм… конечно, они могут уплыть куда угодно, не так ли?
– Да. Спустив корабли на воду, они могут очутиться в любом месте дельты и напасть на другие селения, пока мы будем готовиться уничтожить их тут.
– Нужно послать лазутчиков, чтобы выяснить, где они, – предложил Арамсет.
Расет восхитился, услышав его слова.
– Великолепно! – взревел он. – Из царевича выйдет великий полководец.
Потом оба обернулись ко мне. Расет проговорил:
– Орион, ты со своими хеттами обследуешь деревни, где последний раз видели варваров. Если их там нет, вы вернетесь сюда и известите нас. Если же они еще не ушли, вы будете следить за ними, пока не подойдут наши основные силы.
И прежде чем я успел что-либо добавить, царевич Арамсет сказал:
– И я буду с вами!
Полководец покачал головой:
– Риск чересчур велик, на это я не могу пойти, мой господин.
„Особенно когда меня выдадут Менелаю шпионы Некопта, – подумал я. – Неужели Расет служит жрецу? Какие тайные приказы отданы ему?“
Но царевича не удовлетворил ответ полководца.
– Отец послал меня в поход, чтобы я научился воевать. Я не стану отсиживаться в тылу, пока остальные сражаются.
– Когда начнется сражение, царевич должен находиться рядом со мной, – проговорил Расет. – Так приказано… – И добавил: – Устами самого царя.
Арамсет было отступил, но не сдался:
– Хорошо, но уж в разведке я могу сопровождать Ориона и его людей.
– Я не могу согласиться на это, господин, – ответил полководец.
Молодой человек обратился ко мне:
– Я буду держаться подле Лукки. Он не допустит, чтобы со мной что-нибудь случилось.
Я постарался смягчить свои слова:
– А что, если ему придется оборонять тебя, пренебрегая остальными своими обязанностями?
Царевич сердито взглянул на меня и открыл рот, чтобы ответить, но не нашел нужных слов. Этот добрый молодой человек явно успел полюбить Лукку. Недостатком его являлась лишь молодость, – как свойственно юношам его возраста, он не мог представить себя раненным, изувеченным или убитым.
Молчанием царевича воспользовался Расет:
– Орион. – Его голос внезапно сделался властным. – Ты поведешь своих людей по суше к тем деревням, где видели варваров, и сообщишь мне об их передвижениях с помощью солнечного зеркала. Ты выступишь завтра с рассветом.
– А я? – спросил царевич.
– Ты останешься со мной, мой господин. Колесницы и кони скоро прибудут. Через несколько дней разгорится битва, которая потешит самолюбие любого воина.
Я мрачно кивнул.
Чернобокие ахейские корабли обнаружились на берегу в однодневном переходе от прибрежной деревни, где мы оставили свое судно.
Вокруг раскинулась равнина, изрезанная ирригационными каналами, но широкие поля давали простор и для колесниц, если забыть об урожае. Лукка велел своим людям разбить лагерь возле одного из каналов пошире, у мостика, который легко было защитить силами двух смелых воинов. В худшем случае его можно было поджечь, чтобы преследователи не могли перейти через канал. До следующего моста нужно пройти милю или больше. Мы пересекли мост и направились через поля, протянувшиеся до самого края поселка, по невысокой пшенице, раскачивавшейся под ветерком. Селение раскинулось вдоль берега, дюжина небольших рыбацких лодок была привязана у посеревшей деревянной пристани. Ахейские военные корабли лежали на песке. Возле них ахейцы разбили шатры и устроили самодельные навесы. Тонкими серыми щупальцами тянулся к небу дым от кухонных очагов.
С моря дул ветерок, но утро оставалось жарким, и солнце пекло наши спины, пока мы лежали на краю пшеничного поля, высматривая, что творилось в деревне. Ни на одном из судов не оказалось голубой головы дельфина – знака царя Итаки, и я почувствовал облегчение от того, что Одиссея здесь нет.
– Но здесь всего восемь кораблей, – проговорил Лукка.
– Остальные либо разошлись по другим селениям, либо возвратились в Аргос.
– А зачем остались эти?
– Менелай ищет жену, – сказал я. – Он не вернется домой без нее.
– Он не сможет победить войско египтян и пройти через всю страну с двумя-тремя сотнями воинов.
– Возможно, он дожидается подкрепления, – предположил я. – Или уже отослал остальные свои корабли в Аргос, чтобы привезти сюда основные силы ахейцев.
Лукка покачал головой:
– Даже если здесь соберутся все воины Аргоса, им не достичь столицы.
– Это так, – согласился я, на ходу обдумывая свои слова. – Но если он примется разорять дельту, житницу Египта, тогда, быть может, и сумеет заставить египтян выполнить его условия.
– Он требует выдать его женщину?
Я помедлил:
– Да, женщину. Этого требует гордость. Но это не все, как я полагаю.
Лукка удивленно посмотрел на меня.
– Сила на его стороне, – проговорил я. – Брат его Агамемнон захватил проливы, ведущие в море Черных вод. Менелай хочет получить такую же власть над Египтом.
Иначе быть и не могло. Весь мой план основывался на этом.
– Но как ты узнаешь, что перед тобой действительно корабли Менелая? – спросил как всегда практичный Лукка. – Их паруса свернуты, а мачты сняты. Быть может, это корабли другого ахейского царя или князя.
Я согласился с ним и заявил:
– Вот почему я сегодня ночью отправлюсь в лагерь ахейцев, чтобы узнать, здесь ли Менелай.
Если Лукка и возражал против моего плана, все сомнения он оставил при себе. Мы вернулись к нашему лагерю возле канала, перекусили, пока солнце садилось, а потом я направился в лагерь ахейцев.
Сельские жители как будто вполне уживались с вторгшимися варварами. Впрочем, выбора у них не оставалось, но, как я заметил в темноте, в захваченной врагом деревне не чувствовалось никакой напряженности. Я не видел свежих пожарищ, все дома казались целыми, не наблюдалось и стражников. Сельские жители вернулись на ночной отдых в собственные жилища и явно не тревожились ни за своих дочерей, ни за свои жизни.
Словом – никаких следов битвы, даже простой драки. Казалось, ахейцы явились сюда не для того, чтобы грабить и насиловать, а с какой-то более основательной целью.
„Хорошо“, – подумал я.
Озаряемый светом узкого серпика луны, я шел вдоль темных улиц, запутанных и извилистых. С суши тянуло теплым ветерком, шелестели ветви пальмовых и фруктовых деревьев. Где-то негромко залаял пес… Ни криков, ни жалоб, ни воплей ужаса. Спокойное, мирное селение, а рядом с ним несколько сотен тяжеловооруженных воинов, расположившихся станом на берегу. Костры горели у каждого корабля. Выстроенные в линию колесницы вздымали дышла к звездам на дальней стороне лагеря, возле загона для лошадей. Несколько воинов спали на земле, завернувшись в одеяла, но в основном ахейцы расположились в шатрах или под грубыми навесами, сооруженными у кораблей. Возле единственного еще горевшего костра теснились трое часовых, не проявлявших особой бдительности. Они словно выполняли какую-то повинность, отнюдь не считая ее необходимой.