Ничего, просто нервы. Странно, что он так нервничает. Будто подросток, который приглашает девочку на свидание. Это ведь просто телефонный звонок – ничего больше.
Он услышал щелчок на другом конце провода и приготовился в любой момент бросить трубку, но вдруг услышал знакомый голос:
– Алё?
– Чак? – спросил Б.Б.
– Да?
– Это Б.Б.
– О! – В голосе мальчика звучала неподдельная радость – такая сердечная, такая волшебная. – Привет!
– Привет, – ответил Б.Б. С минуту он молчал, собираясь с мыслями. – Слушай, я просто хотел сказать, что мне с тобой вчера было очень, очень хорошо.
Он надеялся, что эта фраза звучит не слишком глупо.
– Да, было весело, – согласился Чак. – И еда такая вкусная.
– А вино?
– Да, и вино тоже. Я, правда, маме не сказал, но оно было очень вкусное.
– Не хочешь попробовать еще? – спросил Б.Б.
– Было бы классно.
– У меня дома отличная коллекция.
– Здорово… – Голос мальчика звучал нерешительно: то ли он был не в восторге оттого, что его пригласили в гости, то ли просто не очень понимал, что такое «коллекция вин».
– Если хочешь, приходи как-нибудь на следующей неделе. Посмотришь коллекцию, а кое-что и продегустируешь.
– Вот круто! Спасибо, Б.Б.
У Б.Б. перехватило дыхание. Значит, Чак хочет прийти, хочет выпить с ним вина. Дезире это не понравится: она решит, что Б.Б. что-то затевает. Ладно, с этим он потом разберется. Ведь Чак – очень необычный мальчик. Возможно, Б.Б. таких еще ни разу не встречал. Его столькому нужно научить, столько ему показать – ведь именно этим и должен заниматься наставник.
Вдалеке послышался резкий, отвратительный голос матери Чака: она звала сына.
– Послушай, – сказал Б.Б., – сейчас я должен идти, но на следующей неделе я заеду в фонд, и тогда мы точно договоримся о времени.
А Дезире он куда-нибудь сплавит на вечер: отправит воду толочь в решете – в общем, придумает что-нибудь.
– Звучит здорово. Ну ладно, до встречи, Б.Б.
Повесив трубку, он хорошенько потряс головой, чтобы стряхнуть наваждение. Так вот он какой – тот самый мальчик, которого Б.Б. так долго искал. Мальчик, которому он может показать мир, которого он может просветить, выучить, – и вместе они хоть всю вселенную смогут послать ко всем чертям, всех этих ограниченных людей с их дурацкими и низкими подозрениями.
Возможно, и вправду пришло наконец время двигаться дальше? А бизнес передать Дезире? Ее эта идея, похоже, ошеломила – что естественно. Но она справится, надо только помочь ей обрести уверенность. Для этого ей, разумеется, придется выехать из его дома.
Оставалась еще одна нерешенная проблема: Б.Б. не мог передать дела Дезире, пока торговля оставалась в руках у Игрока. Дезире не должна была заменить Б.Б. – она должна была заменить Игрока, но взять на себя при этом еще больше ответственности, а значит, время наконец пришло. Б.Б. и без того уже слишком долго держал Игрока при себе – берег счастливую возможность мщения, наслаждаясь этой игрой в кошки-мышки, – но ничего, пора и честь знать. Б.Б. понятия не имел, как именно избавиться от Игрока, но это его ничуть не беспокоило.
Пока Бобби развозил нас по рабочим участкам, изо всех сил стараясь воодушевить свою команду и вдохновить ее на успешную торговлю, я угрюмо сидел и смотрел в окно. Он указывал на дома, увешанные бирюльками, на садовую мебель, на водяные горки и волейбольные сетки. В начале двенадцатого он наконец высадил и меня. Через двенадцать часов он подъедет за мной в «Квик-стоп».
Были времена, когда мне это нравилось; я обожал чувство, когда весь день еще впереди и в каждом доме тебя ждут потенциальные покупатели, а значит, и потенциальные двести долларов. Были времена, когда лай собаки за тонкой металлической дверью или пустые на первый взгляд дома, в которых никто не отзывался на стук, не вызывали у меня ни малейшего беспокойства. Были времена, когда я подсмеивался над людьми, которые тупо смотрели на меня, пока я произносил свою вступительную речь. Я судил их за апатию и безразличие и выносил приговор: вот потому вы и живете в такой заднице, потому и дети ваши, когда вырастут, будут жить в фургоне – так же, как и вы, потому что вам на все наплевать.
Дело было, конечно, не в энциклопедиях. Спору нет, чью-то жизнь они могут изменить. Но если ребенок захочет узнать поподробнее о населении Того или об истории металлургии, он сам найдет информацию, не важно где – в школе или в библиотеке. С другой стороны, если родители готовы потратить деньги на мои книги – это уже что-нибудь да значит.
Так что были времена, когда я искренне верил в важность своей работы.
Но этим утром все было иначе. Если возле дома не было видно бирюлек, я даже не стучался, а если стучался, то без всякого интереса и бубнил слова, как скучное стихотворение, вызубренное через силу. Через полчаса я едва не подцепил на крючок одну миниатюрную дамочку, очень симпатичную, но нещадно усыпанную веснушками. Я почувствовал, что она вот-вот клюнет, и тут же ослабил хватку – до того мне не хотелось заходить к ней в дом.
И тут я понял, что карьера книготорговца закрыта для меня навсегда. В субботу вечером я вернусь в Форт-Лодердейл, а затем уволюсь и больше никогда не вернусь. Мысль о близкой свободе привела меня в восторг, но в то же время погрузила в какую-то странную растерянность. Куда же мне теперь девать оставшиеся часы? Вот бы где-нибудь поблизости оказался кинотеатр. Или хороший книжный магазин, или библиотека, торговый центр, в конце концов. Словом, какое-нибудь заведение, где можно развеяться.
Но у меня впереди почти двенадцать часов. Внезапно день показался мне бесконечным. Жара накатила на меня волной, и глаза защипало от пота. Оставшееся до вечера время вдруг навалилось на меня всей своей массой. Мне стало так душно, будто воздух до отказа наполнился влагой. Ах, если бы только я мог снова себя завести, настроиться на продажу книг хотя бы еще на ближайшую пару дней! Все равно ведь это в последний раз, все равно я уйду и больше никогда не вернусь. В половине первого я уже шагал вдоль главной улицы, не обращая ни малейшего внимания на стоящие по сторонам дома, как вдруг услышал, что за спиной у меня притормозила машина. Обернувшись, я увидел старенький «датсун» Мелфорда – некогда темно-зеленый, а теперь выцветший, как оказалось при солнечном свете.
Мелфорд опустил стекло:
– Запрыгивай.
Я продолжал идти своей дорогой, но Мелфорд медленно поехал следом за мной.
– Я не хочу.
– Да брось. Так и будешь весь день ходить туда-сюда и пинать камешки? А у меня тут кондиционер, музыка, остроумная беседа, в конце концов.
Я сказал себе, что у меня просто нет выбора, что этот парень все-таки убийца, а умные люди с убийцами не спорят. Но я почему-то уже не боялся Мелфорда. Ну не то чтобы совсем не боялся: я не стал бы, к примеру, его провоцировать и не хотел бы оказаться поблизости, когда кто-то другой будет это делать. Но сколько бы народу он ни убил, он был все-таки не Ронни Нил и не Скотт: вот их я боялся по-настоящему.