Однако, зная Элиаса как не самого разумного инвестора на свете, я тем не менее был уверен, что в финансовых рынках он разбирается.
— Если простой вор не мог лишить человека его ценных бумаг, — продолжил я расспросы, — кто мог это сделать и для какой цели?
— Допустим, — Элиас прикусил губу, — это могло быть само учреждение, выпустившее эти ценные бумаги.
Я захохотал, идея показалась мне абсурдной. Но у меня из головы не выходил старый враг моего отца, Персиваль Блотвейт, директор Банка Англии.
— Так что, скажем, Банк Англии мог организовать покушение на мою жизнь?
— Мистер Адельман! — громко возвестил мальчик, работающий в кофейне, проходя мимо нашего столика. — Мистера Адельмана ожидает экипаж!
Я наблюдал издалека, как друг моего дяди прошел через зал. За ним следовала толпа подхалимов, не отстававших, даже когда он пытался протиснуться к выходу. Я испугался. По странному совпадению он оказался в том же самом месте, где я решил выпить чашку кофе. Но, подумав, я сообразил, что это я решил выпить чашку кофе в месте, где он вел дела. Не он преследовал меня, а как раз наоборот.
Я вернулся к Элиасу, который, пока я пребывал в задумчивости, рассуждал о преступных планах самого влиятельного финансового учреждения страны.
— Возможно, банк осознал, что не способен выплатить проценты, и был вынужден избавиться от всех своих вкладчиков, — предположил он. — Не лучше ли было подделать конторские книги, чем похищать ценные бумаги? Может быть, твой отец и Бальфур имели большое количество ценных бумаг, выпущенных каким-то одним учреждением.
Я похолодел. Элиас выпустил из бутылки джинна, существование которого было отметено моим дядей как нелепость.
— Мне сказали, что такая вещь вряд ли возможна. Я не верю, что Банк Англии пошел бы на физическое устранение своих вкладчиков. Если возникает необходимость отказаться от своих обещаний, уверен, существуют более эффективные средства.
Элиас начал от волнения жестикулировать:
— Бог мой, Уивер! Чем занимается банк?
— Уж точно не убийствами.
— Правда, это не основной вид его деятельности, но почему не допустить, что убийство — одно из его средств.
— Почему ты так считаешь? — спросил я. — Не вероятней ли, что эти убийства совершены человеком или группой людей, но не являются программой компании?
— Однако, если этот человек или люди действуют по приказанию компании, боюсь, я не вижу никакой разницы. Преступником является компания. А какое значение имеет жизнь одного или двух человек в глазах такого огромного учреждения, как Банк Англии? Если смерть человека сулит огромную финансовую прибыль, что может остановить Банк Англии или иную подобную компанию от использования такого кровавого средства? Видишь ли, сама теория вероятности, которая поможет тебе узнать правду, скрывающуюся за этими преступлениями, способствовала процветанию структур, вероятно повинных в смерти твоего отца. И Банк Англии, и другие финансовые компании являются не чем иным, как крупномасштабными организованными биржевыми маклерами. А что представляет собой маклерская деятельность, как не игру с вероятностью?
— Беседуя с тобой и со своим дядей, я чувствую себя студентом-первокурсником. Не уверен, что смогу одолеть все эти теории вероятности, и государственные ценные бумаги, и бог знает что еще. — Подумав, я решил: не слишком ли рано я отбросил сказанное Элиасом? — Как твоя теория вероятности соотносится с этими компаниями?
Улыбка на лице моего друга свидетельствовала о том, что он рассчитывал на этот вопрос.
— Именно теория вероятности позволила само существование фондов. Инвестор принимает решение, опираясь на то, что вероятно, а не на то, что известно. Возьмем, к примеру, страхование. Человек приобретает страховку, понимая, что с его товаром что-нибудь может случиться. Страховая компания, со своей стороны, принимает от него деньги, полагая, что, вероятнее всего, в каждом отдельном случае ничего не случится. Поэтому если она и будет вынуждена выплатить страховку, подавляющая сумма останется в ее распоряжении. Теоретически можно допустить, что каждое за страхованное компанией судно потонет в океанской пучине и страховая компания разорится, но такое мало вероятно. Поэтому наши богатые друзья из страховых компаний крепко спят по ночам.
У меня было такое чувство, что я чего-то недопонимал в объяснении Элиаса.
— Все это никак не объясняет, зачем Банку Англии идти на убийство.
Глаза Элиаса загорелись, словно две свечи, когда он снова заговорил о преступности банка.
— Ты должен размышлять с позиции вероятности. Что может служить вероятной причиной этих двух убийств? Старик Бальфур умер при загадочных обстоятельствах, а потом недосчитались огромной части его состояния. Нам точно не известно, сколько именно пропало, но если считать, что это — разница между его состоянием до разорения и после, то… выходит примерно десять тысяч фунтов. Может быть, даже больше. Ты согласен?
Я сказал, что согласен.
— Эти фонды скорее всего были представлены либо акциями одной из коммерческих компаний, либо государственными ценными бумагами, выпущенными Банком Англии. В обоих случаях это должны были быть акции без права передачи. То есть, дабы сменить владельца этих акций, необходимо официально передать собственность на эти бумаги в соответствующей компании или в Банке Англии в специально отведенные для этих операций часы. Я не могу просто завладеть бумагами старика Бальфура и провозгласить, что они принадлежат мне. Либо он сам, либо его наследники должны переписать их на мое имя.
— Мне кажется, я начинаю тебя понимать. Простой вор не смог бы воспользоваться этими бумагами, поэтому убийца должен быть человеком, связанным с компанией. Потому что только такой человек мог бы получить выгоду от этих акций.
— Совершенно, верно, — сказал Элиас.
— Но это не дает ответа на вопрос, какова здесь роль самого учреждения. Разве убийца не может быть просто клерком, работающим в компании, человеком, который может переписать украденные акции на свое имя или имя своего сообщника?
— Хорошее умозаключение. — Элиас улыбнулся несколько снисходительно. — Ты сказал мне, что Бальфур и твой отец что-то вместе затевали незадолго до смерти. Из состояния твоего отца ведь ничего не пропало, никаких ценных бумаг? Поэтому, я полагаю, речь не идет о простом убийстве с целью ограбления. Бальфур и твой отец знали что-то или планировали какое-то предприятие или махинацию, и это сделало их опасными в глазах очень влиятельных людей. Ты смотришь на смерть Бальфура и на смерть отца отдельно друг от друга. А если предположить, что эти смерти связаны, тогда мотив преступления — нечто большее, чем просто деньги. А значит, это заговор, а заговоры предполагают власть.
Я молчал какое-то время, осмысливая быстрые переходы Элиаса от одного умозаключения к другому. Я не до конца верил в то, что он сказал, но меня восхищала его способность строить версии на основании беспорядочных, как мне казалось, фактов.