Я сидел за столиком, обхватив кружку руками и не решаясь пить, чтобы не навредить здоровью. Некоторые посетители возобновили прерванные разговоры, но говорили шепотом. Я чувствовал, что речь идет обо мне. Другие смотрели на меня с неодобрением.
Так продолжалось около четверти часа, пока ко мне не присоединился один из посетителей. Он был лет на десять старше меня, хорошо одет, с густыми бровями белого цвета и в такого же цвета парике, слишком длинном и вышедшем из моды.
– Вы кого-то ждете, приятель? – спросил он меня с сильным ирландским акцентом.
– Я зашел с улицы отдохнуть, – сказал я.
Он доброжелательно мне улыбнулся, подняв густую бровь.
– Знаете ли, здесь по соседству довольно много мест, где можно отдохнуть. Как вы уже, вероятно, заметили, вам здесь не рады. Надеюсь, вы меня понимаете? Я вдруг вспомнил, в харчевне «Три валлийца», дальше по улице, подают прекрасную тушеную баранину и подогретое вино с пряностями, изумительно согревающее в такой холод. Уверен, там вас ждет теплый прием.
Я посмотрел по сторонам.
– Уверен, хозяин «Трех валлийцев» оценил бы вашу похвалу. Но это ведь общественное место. На вывеске снаружи написано, что это общественная кофейня. Почему же я не могу перекусить здесь?
– Люди, которые сюда приходят… как бы вам сказать… приходят сюда постоянно, а таких, которые не бывают здесь постоянно, нет.
– Но когда-то каждый из этих людей должен был прийти в первый раз. Их встречали так же, как меня?
– Вероятно, они пришли с другом, который уже часто здесь бывал, – весело сказал он. – Полно, вы наверняка слышали, что есть кофейни, где собираются определенные группы. Никто здесь не желает вам зла, но будет лучше, если вы допьете свой напиток и найдете более подходящее для себя место. «Тушеная баранина» звучит так заманчиво.
Я ничего бы не узнал, покинув это место, но и оставаться там, где меня игнорировали, тоже было бесполезно. Я решил, что этот мужчина – моя единственная надежда узнать что-то для себя полезное.
– По правде, – сказал я, – я пришел сюда, так как слышал, что здесь собираются люди, придерживающиеся определенных взглядов. Иначе говоря, я искал людей, разделяющих такие же политические взгляды.
Он снова улыбнулся, на этот раз менее искренне.
– Не знаю, где вы могли такое услышать. В Лондоне огромное число таверн, где собираются люди, у которых общие политические взгляды. Что касается данного места, мы не принимаем незнакомцев и не разговариваем с ними о политике. Надеюсь, вы меня понимаете? Не знаю, что вы ищете, приятель, но здесь вы этого не найдете. Никто здесь не будет с вами разговаривать или отвечать на ваши вопросы. Никто не предложит вам здесь присоединиться к беседе. Вполне возможно, что, как вы говорите, вы пришли сюда, чтобы найти единомышленников. Если это так, желаю вам удачи и надеюсь, наши пути вновь пересекутся. Также вполне возможно, что вы, сударь, – шпион. Но вы определенно не хотите, чтобы вас раскрыли как шпиона в подобном месте. Не хотите, ведь так?
– Скажите мне, – сказал я, понимая, что теперь мне было нечего терять, – среди тех, кто здесь собирается, есть человек по имени Джонсон? Мне очень хотелось бы с ним встретиться.
Я намеревался говорить тихо, но мой голос звучал громче, чем я ожидал, и человек за соседним столом хотел вскочить, но его собеседник заставил его снова сесть, положив ему руку на плечо.
– Я не знаю никакого Джонсона, – сказал мой ирландский друг, словно никто из нас не заметил взволнованность человека за соседним столиком. – Вы пришли не по адресу. Я прошу вас уйти, сэр. Вы вносите смятение среди моих друзей, а это ни к чему.
Несомненно, допивать напиток смысла не было, поэтому я встал и удалился, сохраняя достоинство, хотя мне редко приходилось отступать столь позорно.
Я был чрезвычайно расстроен. Что-то наверняка должно было последовать за моим визитом, но мне дали резкий отпор, и я не узнал ничего полезного. Я проклинал себя и свое невезение, шагая по Патерностер-роу. Я потерял бдительность, поддавшись чувству гнева, и не заметил двоих мужчин, пока они не выскочили из переулка и не схватили меня за руки. Я тотчас узнал в них таможенных офицеров, поджидавших меня у дома Элиаса.
– А вот и он, – сказал один из них, – наш еврей собственной персоной.
– Похоже, удачный выдался вечерок, – отозвался другой.
Я попытался вырваться, но они держали меня крепко, и я понял, что придется ждать какого-нибудь благоприятного случая, если таковой подвернется. В конце концов, их было только двое и они не могли не отвлечься хотя бы на секунду во время пути туда, куда они намеревались меня отвести. По ночам на улицах Лондона встречается множество препятствий, способных отвлечь внимание моих конвоиров, что мне и требовалось. Я знал, что рано или поздно их может отвлечь какой-нибудь посыльный, или воришка, или проститутка. Один из них мог поскользнуться на лошадином помете или споткнуться о труп собаки.
Однако мои надежды вскоре рухнули, когда к двум конвоирам присоединились еще двое, появившиеся из темноты. Пока двое держали меня, третий заломил мне назад руки, а четвертый связал их обрывком веревки, выбранным за его прочность.
Мне пришлось бы туго, не случись непредвиденное обстоятельство. Из темноты вышел ирландец из кофейни в сопровождении не менее дюжины своих друзей грозного вида.
– В чем дело, джентльмены? – спросил ирландец.
– Тебя это не касается, дорогуша Джой, – сказал один из таможенников, используя оскорбительное для ирландцев прозвище. – Убирайся!
– Меня это очень даже касается, и я требую ответа. Отпустите этого человека. На этой улице мы хозяева, и никто никого не может здесь хватать без нашего ведома.
– Мы и тебя схватим, если не уберешься, – сказал таможенник.
Это было смелое заявление, учитывая, что на каждого таможенника приходилось трое или четверо противников, причем таможенники не были похожи на опытных бойцов. Небольшая армия ирландцев, почувствовав слабость таможенников, обнажила шпаги, все одновременно. Таможенники предпочли разбежаться, что было мудрым шагом, с моей точки зрения.
Я сделал то же самое. Нырнул в темный переулок, а потом в следующий и петлял до тех пор, пока не перестали слышаться крики таможенников. Я был рад вовремя подоспевшей помощи, но не имел никакого желания выяснять, почему они решили меня освободить. Не исключено, что они узнали меня и решили сами получить вознаграждение. Но, возможно, таможенные офицеры не нравились им еще больше, чем незнакомцы. Я решил не рисковать, выясняя это.
После моего побега из Ньюгейта прошло уже несколько недель. Не считая встречи с таможенными офицерами в ночь побега у дома Элиаса, у меня не было других столкновений с государственными службами, из чего я сделал вывод, что они не могли напасть на мой след. Я достаточно хорошо замаскировался и мог не опасаться властей, если только какому-то из их представителей неожиданно не повезет и он не выйдет на меня случайно.