Его невообразимо тянуло домой, в съемную, расположенную во флигеле комнатку, где он мог помечтать в тишине о будущем. Ноги сами несли провизора по знакомым улицам, и невдалеке показались очертания двухэтажного доходного дома.
В коридоре у выхода на черную лестницу, на ветхозаветном стуле, помнящем, наверное, еще приезд Николая I в Ставрополь, подстелив газетку, сидел незнакомец средних лет, в котелке и с тросточкой.
– Добрый вечер, господин Савелов. Меня зовут Ардашев Клим Пантелеевич. Я присяжный поверенный окружного суда и представляю интересы вдовы господина Жиха. Я был бы вам очень признателен, если бы мы могли поговорить о некоторых чрезвычайно важных обстоятельствах. – Адвокат протянул визитку.
Приняв карточку, провизор внимательно разглядел ее и, не сумев скрыть дрожания рук, неожиданно для самого себя ответил:
– Прошу вас.
От волнения он никак не мог сразу справиться с замком, но дверь поддалась, и Ардашев вошел в комнату. Хозяин зажег лампу, и перед адвокатом предстала унылая картина холостяцкой бедности.
Это было типичное жилье из разряда дешевле может быть только подвал. Узкая, шагов шесть в длину и примерно три в ширину, комната больше походила на просторный гроб, чем на жилище. Единственное окно почти упиралось в кирпичную стену, и от этого днем в ней царил полумрак. От недостатка солнечного света на стенах завелась плесень, и кое-где начали пузыриться и отставать грязно-свинцового цвета обои. Мебель соответствовала помещению. В правом углу стояла крашенная много раз старая железная кровать, письменный стол, этажерка с книгами, три старых стула, для прочности скрепленные прибитыми крест-накрест брусками. При входе стоял большой посудный шкаф, видимо собранный уже внутри комнаты, поскольку из-за узости входной двери втащить его в комнату было невозможно.
Указав Ардашеву на стул, Савелов сел напротив.
– Есть у меня к вам, Петр Никанорович, одна просьбица. Не потрудитесь ли вспомнить одно событие приблизительно месячной давности – шестого числа прошлого месяца, когда на проспекте был убит господин Жих?
– Ну да, припоминаю, и что же?
– Перед тем как сесть на злосчастную лавочку, Соломон Моисеевич заходил к вам и вы продали ему «Капли от мигрени», не так ли?
– Весьма возможно. И что дальше?
– Он передумал и решил оставить микстуру в аптеке, чтобы забрать позже, и то ли случайно, то ли намеренно отдал вам совсем другой флакон. Так вот я и хотел бы забрать его у вас и вернуть жене покойного.
– Вы в этом уверены?
– Абсолютно.
– Послушайте, сегодня утром приходил незнакомый господин, который так же представился присяжным поверенным окружного суда и тоже просил меня вернуть ему какой-то пузырек.
– Да… Дело обстоит гораздо хуже, чем я ожидал, – медленно проговорил адвокат и озабоченно нахмурился, а потом спросил: – А как выглядел мой «коллега»?
– Он несколько моложе вас. Правда, с усами. К сожалению, больше добавить нечего.
– Он, очевидно, вам угрожал?
– Да.
– Послушайте, Петр Никанорович, вокруг содержимого этих флаконов кипят нешуточные страсти, и четверо недавно здравствующих людей, в той или иной форме имеющих отношение к тому, что находится в этой стекляшке, уже отправились на тот свет. Да и вы находитесь на волосок от гибели.
– Я категорически отказываюсь понимать, о чем идет речь!
– Вы зря не хотите прислушаться к моему совету. Поймите, к вам подходил тот, от чьей руки погиб господин Жих! Вы разговаривали с убийцей! И нет никаких гарантий, что вслед за мной он снова не наведается к вам, и тогда…
– Я попрошу вас, господин адвокат, оставить угрозы. А то ведь, не ровен час, мне придется обратиться в полицию.
– Вы знаете, меня бы это вполне устроило. И, наверное, если бы вы передали все властям, вас бы это спасло. Проявите благоразумие и верните то, что вам не принадлежит, тогда, по крайней мере, вы сохраните себе жизнь. Поймите, другой альтернативы нет.
– Мне пора ужинать, и, к сожалению, уважаемый Клим Пантелеевич, я больше не имею возможности продолжать эту бессмысленную беседу и вынужден с вами проститься.
– Жаль, что вы не вняли моим словам. Знаете, я предполагал, что наш разговор может закончиться именно так, и поэтому прихватил с собой вот этот флакончик. Он точная копия того, что ищет преступник. Позвольте, на всякий случай, оставить его у вас. И если душегубец к вам явится – отдайте ему мой пузырек. Возможно, это спасет вашу жизнь. – Клим Пантелеевич поставил микстуру на полку шкафа. – И все-таки, если вдруг передумаете, сообщите мне, и я смогу вам помочь. До свидания.
Ардашев открыл дверь и почему-то обернулся – на него смотрели испуганные глаза уже приговоренного к смерти человека, который наивно рассчитывал перехитрить судьбу, играя с ней в рулетку.
– Разрешите приветствовать истинных героев. – Губернатор подходил к каждому из приглашенных и крепко жал руку.
– В отношении вас, Владимир Карлович, мною направлено представление Его Императорскому Величеству о награждении орденом Владимира IV степени. Надеюсь, пригласите на торжество?
– Непременно, Петр Францевич.
Было заметно, что Фаворскому излишнее внимание доставляет неудобство, и он ждет не дождется, когда весь этот церемониал закончится. Тем более что сегодня он собирался официально просить руки Вероники Высотской. Это решение он принял еще вчера, когда они везли пойманных преступников: «Вот так однажды нарвусь на шальную пулю, и все… Похоронят за казенный счет да отсалютуют напоследок. А через год никто и не вспомнит…»
Из-за недавних нападений на почтовые кареты ротмистру все чаще приходилось бывать на городских кладбищах. И в скорбные минуты прощания с теми, кого не пощадила рука хладнокровных убийц, отвлекаясь от скупых траурных речей чиновников и заунывного бормотания священника, он стал вдруг задумываться о смерти. И каждый раз жандармский офицер чувствовал, как по спине кипятком растекался страх, который он гнал от себя прочь, но так и не мог полностью от него избавиться. Раньше с ним такого не было.
Перед Васильчиковым Рейнбот остановился, улыбнулся, немного помолчал и, протянув руку, сказал:
– Ну, а вам, господин поручик, целых две награды: во-первых, командование драгунского полка освободило вас от отбывания оставшихся двух суток на гауптвахте, а во-вторых, ваше полковое начальство внесло вас в список офицеров, досрочно представленных к присвоению очередного воинского звания. Полагаю, вам снова вернут чин штабс-ротмистра.
– Рад стараться, ваше превосходительство! – Офицер браво стукнул каблуками, склонив одновременно голову. Но уже через мгновение по его лицу пробежала тень безразличия и некоторой усталости.
– Ну, а вы, дорогой мой Антон Филаретович, не уберегли себя. Надо было бы поостеречься! Все только и говорят о вашем подвиге! Сражались геройски и себя не жалели! И поэтому я ходатайствовал о награждении вас серебряной медалью за храбрость IV степени. Ну и позвольте выделить вам на лечение сумму в размере пятисот рублей. – Губернатор протянул казенный конверт из пергаментной бумаги серого цвета.