На площади – в пестрой, жизнерадостной толпе часто ослепительно сверкали на щедром южном солнце кокарды офицерских фуражек и золотая чешуя погон. Здесь располагался штаб округа. Поэтому стражники эскорта не насторожились, когда путь банковскому кортежу внезапно загородила коляска с армейским капитаном, благородной внешностью напоминающим грузинского князя. Никто из случайных свидетелей так и не смог потом внятно сообщить полицейским дознавателям, откуда она вывернула на площадь. Бдительные чины охранки тоже весьма флегматично среагировали на внезапно возникшее препятствие: «Подумаешь, происшествие: пьяненький извозчик не заметил, что выехал наперерез казенному транспорту! Для любого кавказского города – обычное дело. К тому же чего можно опасаться в таком месте – под самыми воротами Главного штаба».
Один из конвойных казаков нехотя направил коня к офицерской коляске. Сам капитан тоже с крайне недовольным видом выпрыгнул из экипажа и, нервно сдернув с руки лайковую перчатку, замахнулся на нерадивого кучера. Это был условный знак притаившимся вокруг боевикам. По команде «офицера» будто из-под земли выросли два десятка прекрасно вооруженных головорезов. В казаков и велосипедистов полетели пироксилиновые бомбы. Взрыв, второй, третий. Площадь быстро затянуло едким сизым дымом, из которого доносился беглый треск выстрелов, деловитая перекличка бандитов, вопли раненых и конское ржание…
Многие налетчики вели стрельбу одновременно с двух рук. Убит и кучер, и лошади банковского фургона. Обезображенное тело сидящего рядом с кучером банковского охранника взрывом выбросило на мостовую, и его топчут копытами лишившиеся ездоков, обезумевшие от боли казачьи лошади.
Но под пули и шальные осколки попадали не только банковские служащие и солдаты конвоя, но и множество случайных прохожих.
* * *
Один из боевиков, согласно обговоренному плану, прикрепил динамитную шашку к двери бронированной кареты. Хлопнул новый несильный взрыв, и в банковском фургоне появилась дыра, в которую тут же заскочили двое грабителей. Перед ними находился окровавленный человек с обезумевшим взглядом. Это кассир Курдюмов – отец большого семейства. Несколькими выстрелами в лицо один из бандитов добил тяжелораненого и вырвал из его судорожно сжатых рук мешок с наличностью…
* * *
Через двадцать минут на место закончившегося боя прибыл сам городской полицмейстер. Площадь выглядела как после жестокого побоища: ударной волной выбиты стекла близлежащих домов и магазинов, на месте вырванной взрывом брусчатки еще дымятся воронки, стены в пулевых отметинах, вокруг в лужах крови трупы людей и лошадей.
Помимо погибших инкассаторов и конвойных солдат, жертвами нападения стали десятки случайных людей. Добыча же удачливых грабителей составила четверть миллиона рублей, предназначенных для выплаты жалованья тысячам государственных служащих губернии.
По приезде в Петербург Анри узнал, что Эристов задумал смелую контрразведывательную операцию по внедрению в центральные структуры партии революционеров-террористов своего сотрудника. Этим сотрудником, по замыслу Арнольда Михайловича, должен был стать Вильмонт.
Впрочем, обо всем по порядку. Полторы недели назад в Департамент полиции добровольно явился некто Кирилл Крестовский по кличке «Крестоносец». Полиция давно разыскивала его. Благодаря сообщениям провокаторов и перлюстрации подозрительных писем в так называемых «черных кабинетах» охранки, которые имелись на всех крупных почтамтах, полиции давно было известно об этом эмиссаре зарубежного революционного центра. В Петербурге, Москве, Минске и других городах он сколачивал боевые группы, формировал передвижные библиотеки, снабжающие рабочих подрывной литературой, организовывал небольшие типографии – одним словом, занимался организаторской работой. Такие деятели находились в зоне особого внимания политической контрразведки, ибо стоило им где-то появиться, как вскоре там, словно метастазы раковой опухоли, возникали десятки очагов антиправительственной активности, начинали греметь взрывы, проходить хорошо спланированные антиправительственные демонстрации, вспыхивать (отнюдь не стихийно) забастовки, участники которых выдвигали не только экономические, но и политические требования.
Достаточно долго несколько сыщиков «летучего отряда» шли по следам Крестовского, но взять его не могли. Николай Федорович для одних, Брендоков и Кауфман для других, всегда снабженный несколькими подложными паспортами, опытный конспиратор всегда ловко ускользал от сыщиков. Эристов сердился. Однажды Арнольд Михайлович даже призвал к себе одного из опростоволосившихся сотрудников и, указав ему на стоявшую на письменном столе фотографию Крестовского, предупредил, что эта карточка будет украшать его стол до тех пор, пока «Крестоносец» не будет арестован…
* * *
И вдруг неуловимый преступник решил добровольно сдаться Эристову. Что же заставило совершить столь странный поступок профессионального революционера с семнадцатилетним стажем подпольной работы, убежденного террориста и противника монархии?
Как ни странно, личные мотивы. В реальной жизни революционеры редко бывали похожи на Рахметова – героя романа Чернышевского «Что делать?», который сознательно отказался от семьи, от доставшегося ему в наследство богатства, – от любых привязанностей ради служения великой цели.
На практике вожди революции были обычными людьми, которым не было чуждо ничто земное. Крестовский пошел на сделку с охранкой не потому, что разочаровался в идее, а чтобы спасти младшего брата. Хотя другие люди были для него только пушечным мясом. Этот жестокий, умный, хитрый человек, с железной волей, обладал исключительной способностью овладевать той неопытной, легко увлекающейся молодежью, которая, попадая в революционный круговорот, сталкивалась с ним. Его гипнотизирующий взгляд и вкрадчивая убедительная речь покоряли собеседников и делали из них его горячих поклонников и последователей. Человек, над которым начинал работать «Крестоносец», подчинялся ему всецело и делался беспрекословным исполнителем его приказов. Особенно ему поклонялись девицы. В Киеве был целый кружок таких восторженных революционерок, из которых вышло несколько террористок-смертниц.
Если же попавший в лапы этого паука юноша или девушка пытались вырваться, спастись из почти затянувшего их в свои безжалостные жернова молоха террора, у них это почти никогда не получалось. Крестовский умел запутывать новичков липкими сетями конспирации, заставлял их совершать преступные деяния, чтобы, скомпрометированные перед законом, повязанные совместно пролитой кровью с подельниками из боевых пятерок, они не имели пути назад.
Но этот же безжалостный командир, без малейших душевных колебаний посылавший на смерть десятки молодых людей, нежно любил своего младшего брата. Этот молодой человек недавно закончил Военно-инженерную академию и служил в Кронверкском артиллерийском арсенале Петербурга. Никакого отношения к террору он не имел. Но вот в головах парижских политэмигрантов созрел некий дьявольский план, для реализации которого им срочно понадобились знания блестящего военного инженера. Собравшись в небольшом парижском кафе, те же четверо партийных боссов, что приняли решение совершить налет на банковский фургон, договорились доверить молодому офицеру привезти во Францию деньги, добытые в ходе кровавого кавказского экса. Однако Кирилл Крестовский не собирался жертвовать самым дорогим ему человеком. Он решил спасти брата и заодно отомстить тварям из ЦК, которые так отблагодарили его за все, что он сделал для их партии и революции.