Ольга Сергеевна показала на Марину.
– За издевательство над беспомощным человеком. У Марины были шикарные волосы, ни у кого я таких не видела, но их трудно мыть и расчесывать, а ты решила облегчить себе работу, взяла ножницы и, чик-чирик, обкорнала кудри. Не смей отрицать очевидное. Тебе вчера велели помыть Марину, а ты…
– Ее купала ваша дочь! – выпалила Лера. – Сама вызвалась!
Ольга Сергеевна осеклась было, но тут же вскипела по-новой:
– Не смей врать! Я разговаривала с Инной, и она призналась, что поленилась заниматься банными процедурами, убежала из корпуса. А вот ты…
Валерии стало обидно до слез.
– Точно, ваша дочурка не любит себя утруждать. Очень я удивилась, когда она Марину мыть вызвалась.
– Вон! – заорала Ольга Сергеевна. – На выход! С вещами! Ни копейки за свою работу не получишь! Сообщу в твой институт! Таким, как ты, не место в медицине!
На крик в палату заглянула Олеся, старшая медсестра.
– Что случилось? – поинтересовалась она.
Врач, не обращая внимания на новое действующее лицо, продолжала орать на санитарку. Леся постояла молча, а потом вдруг сказала:
– Ольга Сергеевна, пожалуйста, успокойтесь. Нам надо кое-что обсудить. Валерия, ступай в сестринскую, отрежь себе кусок торта, попей чаю.
Лера вытерла слезы и поплелась в комнату отдыха. С одной стороны, ей было невыносимо обидно, с другой, она очень удивилась. Олеся всегда держит дистанцию между медсестрами и, как она говорит, техперсоналом, санитаркам строго запрещено даже заглядывать в помещение, где отдыхают помощницы врачей, исключение сделано лишь для Инны. И вдруг любезное предложение полакомиться тортом…
Через час Ольга Сергеевна подошла к Валерии.
– Извини, пожалуйста, я ошиблась. Оказывается, у Марины образовались колтуны. Инна пыталась их распутать, но не сумела, пошла за советом к Олесе, а та приняла решение остричь волосы. Я попрошу Бориса Леонидовича выписать тебе за хорошую работу премию. Надеюсь, ты не держишь на меня зла?
Лера заверила ее, что давно забыла о неприятном инциденте, и обрадовалась неожиданному финансовому подарку. Вот только она не поверила врачу. Она отлично поняла, что случилось. Ленивая Инна не пожелала заморачиваться мытьем шевелюры Марины и безо всякого сожаления изуродовала ее. А Ольга Сергеевна, готовая сжечь на костре Леру за несовершенный ею проступок, свою обожаемую доченьку решила не наказывать. Вот только непонятно, какого черта Инна вообще вызвалась купать Бойко?
Ответ на этот вопрос неожиданно нашелся в начале апреля. Леру отправили на практику в одну коммерческую стоматологическую клинику, и она совершенно неожиданно увидела ту самую Майю Михайловну, которая ругалась в больнице с Инной.
Остролистова лечилась у Бориса Леонидовича от невроза – в результате болезни у нее выпали волосы, она стала почти лысой. Доктор старался помочь пациентке, но так и не смог ее вылечить. Когда Валерия в первых числах февраля перестала работать в клинике, голова Майи Михайловны походила на полуоблетевший одуванчик. А сейчас в кабинет дантиста вошла дама с роскошными, белокурыми, вьющимися штопором локонами. Сначала Лера подумала, что женщина просто похожа на Остролистову, но потом заглянула в медкарту, прочитала фамилию, поразилась до глубины души и сказала пациентке:
– Здравствуйте. Вы шикарно выглядите, намного лучше, чем раньше.
– Спасибо, деточка, – кивнула дама. – Разве мы прежде встречались?
– Да, – обрадованно подтвердила Лера, – зимой, в центре неврозов и психиатрии у Бориса Леонидовича, я там на каникулах санитаркой работала. Вы здорово похорошели и…
Договорить Лера не успела, потому что получила от стоматолога пинок чуть пониже спины. Остролистова нахмурилась и вдруг обратилась к дантисту:
– Маргарита Яновна, совсем забыла! Меня срочно ждут! Извините, я убегаю! Непременно запишусь на прием в другой день…
Когда Майя Михайловна ушла, хозяйка кабинета накинулась на Валерию:
– Из-за тебя я потеряла клиентку!
– Что я сделала плохого? – заморгала Лера.
– Разрази меня гром, если еще раз соглашусь взять на практику студентку! – в сердцах воскликнула врач. – Вас, похоже, не учат этике. Никогда нельзя говорить, что видела человека в какой-либо клинике, тем более, если это центр неврозов и психиатрии. Ты будущий медик, обязана хранить тайну.
– Я не рассказывала о ее проблемах, – попыталась оправдаться Валерия, – похвалила ее внешний вид.
– И что получилось? – продолжала гневаться стоматолог. – Майя ушла, думаю, навсегда. Изволь держать свой болтливый язык на привязи! Вот не дам тебе положительный отзыв за практику, тогда призадумаешься.
– Пожалуйста, не надо! – испугалась Лера. – Меня же стипендии лишат! Я совсем не трепачка, просто удивилась. В феврале Остролистова совсем лысой была, а сейчас у нее столько роскошных длинных волос. Как они так быстро выросли?
Маргарита Яновна усмехнулась.
– Что удивительного? Небось купила парик.
– Да? Мне это в голову не пришло, – растерялась Валерия. – Шевелюра как настоящая!
– Ты меня поражаешь, – фыркнула врач. – Никогда не слышала про накладки из натуральных волос? Правда, они стоят очень дорого, а если еще такие длинные и шикарные, как у Остролистовой, то вообще заоблачно. Но Майя Михайловна богата, может себе любую вещь позволить. Небось у какой-нибудь нищенки волосы приобрела и теперь в чужой красоте щеголяет.
И тут у Леры в голове словно зажегся свет. Так вот почему Инна решила вымыть Марину Бойко! У дочери Ольги Сергеевны никогда нет денег, и она нашла способ поживиться. Игроманка остригла Бойко и продала волосы Майе Михайловне. Вот что требовала от нее Остролистова во время разговора, случайно подслушанного Валерией!
Санитарка замолчала и посмотрела на меня. Я протянула ей свою сумку.
– Держи. К ней еще прилагается кошелек. Вот он. Хочешь и его в придачу?
– Конечно, – обрадовалась Лера, – давайте.
– В обмен на телефон или адрес Остролистовой, – ответила я. – Думаю, у вас на ресепшен есть данные больных.
Толстуха вскочила.
– Сидите тут, никуда не уходите, вернусь через минуту.
Я задумчиво посмотрела вслед умчавшейся девице. Конечно, мне на руку, что Лера готова за сумку предоставить любую информацию о пациентах. Но вот захочется ли мне лечиться у доктора с такими наклонностями?
Ох, наверное, нехорошо пользоваться услугами этой подлой особы. Однако мне необходимо понять: девочка, которую я увидела в своем саду, результат моего трансового состояния, о котором говорила Терентьева, или реально существующая малышка? И вот сейчас пришло понимание: нет, лекарства от мигрени не вызвали у меня галлюцинаций. Теперь я уже не сомневаюсь: смерть моего соседа – не самоубийство, не случайность, а тщательно спланированное преступление. Кто-то, знающий о трагической гибели во время пожара маленькой Асеньки, желал смерти Юрия Малинина, надеялся, что он потянется за призраком дочери, упадет и разобьется. А еще, кажется, нашлось объяснение тому, как прядь волос Марины очутилась в моем саду. Тот, кто задумал убийство, купил розовое детское платьице, похожее на то, что носила Ася, а еще надел на свою малышку-подручную парик. И Катя, домработница Малининых, и сам Юра говорили, что у Аси были красивые, необычно длинные и густые для ребенка четырех лет волосы, которые Лена завивала при помощи щипцов. А у Марины Бойко волосы вились от природы.